седока, пал перед Иваном-крестьянским сыном на колени и промолвил ему человеческим голосом: «Ох ты гой еси, доброй молодец Иван-крестьянской сын! Засажен я здесь сильным и храбрым богатырем Лукопером и сижу здесь леты несметные и ждал сюда тебя ровно тридцать лет и три года и насилу дождался. Садись теперь на меня, доброго коня, и поезжай, куда тебе надобно, я служить тебе буду верою и правдою, как служил Лукоперу, сильному богатырю». Тогда Иван-крестьянской сын седлает того доброго коня, надевает на него уздечку тесмянную, накладывает седеличко черкасское, и подтягивает подпруги шелку шемаханского, и садится на доброго коня, и бьет его по крутым бедрам; и тот конь выезжает в чистое поле, и осержается, и подымается выше лесу стоячего, что пониже облака ходячего; долы и горы между ног пускает, великие реки хвостом устилает и из ушей своих выпускает густой дым, а из ноздрей кидает пламя великое.

И тогда Иван-крестьянской сын весьма радостен был, что достал себе доброго коня богатырского, и поехал он в незнаемую сторонушку, и ехал он ровно тридцать дней и столько же ночей, и приехал в Китайское государство, слез со своего доброго коня и пустил его в чистое поле гулять, а сам пошел в город и купил себе пузырь и надел его на свою буйную головушку, и ходит около царского двора, и спрашивают его, откуда он пришел и какого рода человек и чьего отца и матери сын. А Иван-крестьянской сын на все их вопросы отвечал только: «Не знаю». Тогда все почли его дураком и сказали о нем царю Китайскому, и царь повелел его к себе привести и стал его спрашивать, кто он и откуда пришел и как его по имени зовут, однако и царю он отвечал все: «Не знаю». Тогда царь повелел его согнать со двора, и прилучился на ту пору царский садовник и стал просить царя, чтоб того дурака ему отдал для садовой работы, а царь ему в том и не отказал. Садовник, взяв его, повел в сад царский и стал ему приказывать, чтоб он тот сад чистил, и, отдав ему такой приказ, ушел от него. Иван-крестьянский сын лег под некое дерево и заснул малое время, и после встал и в нощное время начал ломать в саду деревья, и переломал все до единого. Наутрие же пришел в сад садовник и, испужавшись крайне и пришед к Ивану-крестьянскому сыну, стал его бранить, и журить, и спрашивать, кто переломал деревья, а он ему отвечал на то только: «Не знаю». Садовник убоялся сказать о том царю, дабы тем его не прогневить; однако царская дочь усмотрела это из окна своего и, подивясь тому немало и призвав к себе садовника спрашивала, кто переломал в саду деревья. Садовник ей на то отвечал, что Незнайко те дорогие деревья исковеркал и притом просил царевну, чтоб не сказывала она о том своему родителю и обещался сад развести лучше прежнего в скором времени.

На другую ночь Незнайко не спал нимало, а носил все из колодца воду и поливал те ломаные деревья, и к утрему те деревья стали возрастать, и как скоро взошло солнышко, то распустились они и выросли еще лучше прежнего. Садовник, пришед в сад, подивился тому немало и уже не хотел спрашивать Незнайку за тем, что от него толку никогда не мог добиться. Царевна же, проснувшись и встав от ложа своего, увидела в окно сад свой в лучшем еще прежнего порядке, почему и велела паки призвать к себе садовника и спрашивала его, каким образом сад исправлен в такое малое время. Садовник ей отвечал, что он совсем о том не знает, от чего оный так скоро поправлен, почему царевна познала великую мудрость в Незнайке и с тех пор стала его любить паче самой себя и посылала ему всякой день ествы со своего стола.

У царя Китайского было три дщери, прекраснейшие собою: большая называлась Даузою, средняя Сиаою, а меньшая, которая полюбила Ивана-крестьянского сына, называлась Лотаою. Царь Китайский призвал к себе всех своих дочерей и говорил им: «Вселебезнейшие мои дщери, прекрасные царевны! Уже приспело время, потому что вы все находитесь в совершенных летах, сочетаться вам брачным союзом, и для того я вас повелел призвать пред себя, дабы о том сказать вам, и вы избирайте себе в женихи царевичев или королевичев, кои вам по мысли». Две большие царевны выбрали себе тотчас по жениху некиих царевичей, а меньшая, Лоатоа-царевна, стала просить своего родителя со слезами, чтобы отдал ее замуж за Незнайку. Царь изумился, услыша сие от своей дочери, и потом сказал: «Никак ты, дочь моя, в уме помешалась, что хочешь выйти замуж за Незнайку-дурака, который и говорить ничего не умеет». — «Пусть он дурак и нем, — отвечала ему она, — однако я прошу вас, государя, моего родителя, чтоб меня за него выдать». — «Если так хочешь, — сказал ей царь с великим огорчением, — то пожалуй, ступай за него замуж».

Вскоре после того повелено было от царя послать к тем царевичам, коих две царевны выбрали себе женихами, указы, дабы приехали они в Китай для сочетания с его дочерьми браком, и как скоро получили они те указы, тотчас с великою поспешностию прибыли в Китай, и по прибытии туда сочетались они браком с царевнами, также и царевна Лоатоа с Иваном-крестьянским сыном, чему большие ее сестры весьма смеялись, что меньшая их сестра выбрала себе мужем дурака и немого. По некоем же времени подступила под Китай рать-сила великая, и требует Полкан, сильный богатырь, от царя Китайского любезнейшую его дочь, прекрасную царевну Лоатоа, в супружницы себе с великими угрозами и с наказом, что ежели не отдаст дочь свою ему в супружницы, то государство его огнем пожжет и все войско мечом посечет, а царя и с царицею засадит в темницу, а дочь его возьмет уже не в супружницы, а в наложницы. Царь Китайский, услыша такие угрозы весьма испугался и убоялся того сильного Полкана-богатыря; однако повелел собрать все свое войско, и как Китайское войско было собрано, то вышло против Полкана-богатыря под начальством царевичев, и начали два войска сражаться как две тучи грозные, и Полкан-богатырь побивал войско царя Китайского. В то самое время царевна Лоатоа пришла к своему мужу Ивану-крестьянскому сыну и говорила ему: «Вселюбезнейший мой друже и супруг мой Незнаюшка! Вить меня у тебя хотят отнять: подступил под наше государство сильный и грозный