Впрочем, из сего не должно заключать, что здесь совсем нет свободных негров; они имеют право, хотя весьма редко, откупаться от своих господ, по большей же части бывают одолжены свободою болезням повелителей их, которые при последнем уже издыхании отпускают негров, и тогда они приобретают право носить обувь, которая всем вообще невольникам воспрещена законом.

Императорский дворец посредственной архитектуры не имеет надлежащей чистоты, выстроен на довольно обширной площади, у самой пристани против водопада, при котором закованные и изуродованные негры толпятся с бочонками. Сие главное место города весьма неприятно по причине отвратительного запаха от расположенного вдоль пристани рыбного ряда, так что мы, съезжая со шлюпа, принуждены были поспешно перебегать через дворцовую площадь в птичий ряд, где разных родов обезьяны, попугаи и другие красивые птицы привлекали наше любопытство. Отсюда мы переходили в улицу Довидор (Rio-Dovidor), где разными огнями освещенные французские лавки обращают на себя внимание прогуливающихся и где лукавые француженки, не имеющие прочного товара, выманивают деньги за разные головные уборы, духи и другие безделицы, так что и наши молодые гг. офицеры, по примеру посетителей с. – петербургских модных магазинов, платили дани французской учтивости и ловкости.

В Музеуме, который открыт для всех по четвергам, нет ничего достойного особенного описания, кроме рыб, хорошо сохраненных.

Театр изрядно выстроен и довольно обширен, Итальянская опера заслуживает одобрения, но жаль, что вкус здешних любителей театра малообразован, ибо в один и тот же вечер видишь на сцене трагедию, комедию, оперу и танцы, в не больших отрывках и без связи.

Придворная церковь лучше многих других; изрядные органы, хор хороших певчих привлекают по праздничным дням довольное число богомольцев. Главный престол вылит из серебра; над оным видна хорошей работы картина, представляющая португальского короля Дона Жуана и детей его, стоящих на коленах и просящих Бога об исцелении их матери.

Любопытство видеть увеселительный императорский замок Сант-Христоваль, отстоящий от города на час езды, побудило меня с некоторыми офицерами шлюпа переодеться во фраки и отправиться верхами на наемных, тощих и даже израненных лошадях. При въезде в сад, принадлежащий к замку, окруженный простым палисадом, оборванный негр-швейцар, отворив ворота, показал аллею, по которой нам должно было ехать. Вскоре небольшое каменное двухэтажное на утесе строение открылось глазам нашим; пикет солдат и часовые доказывали, что это жилище императора, и мы в то же время увидели его на балконе. Походив несколько времени по саду и обойдя дворец, отправились обратно, нимало не завидуя увеселительному замку императора Бразилии.

Крысий остров, находящийся посредине самой бухты, на которой расположен город, имеет около трех кабельтов в окружности и состоит из огромного алого гранита среди воды; никакого не производит растения, по близости своей снабжает город каменьями на разные строения, и оттого всегда видно на острове несколько нагих несчастных, рано поутру на лодке привозимых негров, которые железными ломами колют гранит на части. Жар от нагревшегося камня бывает столь велик (по Реомюрову термометру выше 50[228]), что жители в два дни высушивают разное мясо, приготовляемое впрок; несносный запах от сего испарения принуждал нас иногда оставлять наши занятия. Крысий остров для нас тем более примечания достоин, что все наши суда, отправляющиеся в дальний путь, делали свои наблюдения и имели корабельные мастерские на сем острове».

Оставляя дальнейшие замечания мои о нововозникающей и уже шумной столице (дополнительное описание о сем государстве изложено в обратном моем посещении Рио-Жанейро), скажу нечто о прогулках в окрестностях оной. Г. Лангсдорф, наш генеральный консул, известный глубокими познаниями в натуральной истории, по причине смутных переворотов в Бразилии удалился в свое поместье Маниоку, отстоящее от Рио-Жанейро верст на 50, пригласил нас к себе, но я, к сожалению, по разным занятиям на шлюпе, не мог воспользоваться приглашением, а предоставил сие посещение некоторым офицерам, прося бывшего с ними г. штаб-лекаря Огиевского сообщить мне его замечания[229] о сей поездке, которые здесь помещаю.

«30 января в 1-м часу пополудни (говорит г. Огиевский) мы отправились к генеральному консулу на наемной лодке, и хотя поездка водою при благополучном ветре обыкновенно совершается туда в 6 часов, мы 30 верст едва переехали в 12 часов. Сие произошло, во-первых, оттого, что худо построенная и довольно обширная лодка имела только четыре весла, из коих каждое, управляемое молодым негром, равнялось тому веслу, какое у нас обыкновенно бывает на барках; второю и главною причиною медленного плавания нашего было противное течение, с противным ветром. Можно по сему судить, до какой степени измучились наши бедные негры, особливо от того, что они работали без отдыха и весь день не ели. Говоря о неграх, невозможно не пожалеть и о пассажирах. Люди, привыкшие жить на кораблях в просторе, должны были по тесноте лодки сидеть неподвижно, друг друга теснить и облокачиваться один на другого; отправясь в путь без обеда и без запаса, мы принуждены были, подобно неграм, сутки морить себя голодом.

До захождения солнца наша лодка качалась в заливе, составляющем продолжение бухты, образующей в Рио-Жанейро хорошую гавань; в реку Маниоку мы вошли в 7 часов вечера, и в то же время к довершению жалкого нашего положения пошел дождь, так что мы должны были еще более потеснить себя, ибо всякому хотелось укрыться под небольшою крышкою лодки. Сие обстоятельство и ночная темнота не позволили нам обозреть ни берегов реки, ни местоположений. В 12 часов вечера лодка наша ударилась о берег, по чему, равно как и по радостному крику негров, заключая, что наше путешествие кончилось, мы поздравили друг друга с благополучным приездом, как будто бы совершили плавание вокруг света. Сопутствовавший нам штурман Рубцов, присланный от консула, уведомил нас, что мы находимся в Порто ди Стрелла, в 20 верстах от Маниоки. Первый наш вопрос был: «Где нам ночевать?» – «Где хотите», – отвечал Рубцов. – «Нет ли здесь трактира или харчевни?» – «Есть, но теперь все спят и вам никто не даст ночлега». Другие из наших пассажиров говорили, что русским офицерам должно дать ночлег, но проводник наш в кратких словах изобразил жестокосердие жителей Порто ди Стрелла, и советовал расположиться на ночь в галерее складочных амбаров, на что все согласились. Таким образом, мы принуждены были кое как улечься на открытом воздухе, на голых камнях, с тощим желудком, при том же недоставало у нас и шинелей.

На другой день с восхождением солнца разбудили нас хозяева, пришедшие в амбары. Штурман Рубцов занялся приготовлением лошадей, а мы пустились в харчевню искать чаю, но там и не знают чая; я нашел кофе столь отвратительный, что никто не мог пить; нам подали белого хлеба, так худо приготовленного, что мы предпочли остаться голодными, но не есть сего хлеба, а за то, что отведали, заплатили испанский талер; сколько бы должны мы были заплатить за лакомый завтрак, если бы таковой здесь случился?