В апреле 1945 года на долю Гаудсмита выпало решить судьбы плененных немецких физиков. По его рекомендации некоторых планировали интернировать. Причины ареста так никогда четко и не сформулировали. Физики «Уранового общества» столь долго были на мушке у западных спецслужб, что, несомненно, казалось бессмысленным просто отпустить их — после того как для поимки приложили столько усилий. Гаудсмит размышлял, не потратили ли Союзники больше денег на поиск немецких физиков, чем Германия на всю свою ядерную программу.

Миссии «Алсос» и «АЗУСА» прибыли в авангарде союзных армий в Италию, Францию и Германию. Гейзенберга выслеживали по всей Европе, нашли в Швейцарии и подослали к нему на лекцию вооруженного сотрудника УСС, который должен был устранить ученого при одном только его слове, означавшем, что Германия может успеть сконструировать бомбу либо уже имеет ее. Много солдат погибло, чтобы помешать немцам получить тяжелую воду. Несомненно, Союзники заплатили высокую цену, а от задержанных физиков можно было узнать важную информацию, даже если, по словам Гаудсмита, «они бы просто помогли коллегам убедиться в правильности сделанных заключений».

И, конечно же, физики не должны были попасть в руки СССР.

Интернировать всех было невозможно, и Гаудсмит занялся нелегким выбором. От Боте определенно уже нельзя было узнать ничего нового. Гана следовало интернировать обязательно, так как отказаться от того человека, который открыл деление ядер в 1939 году, несомненно, означало навлечь на себя суровую критику. Из документов, которые удалось изучить Гаудсмиту, было понятно, что Вайцзеккер и Виртц играли в программе ключевые роли. Физики Багге и Коршинг были моложе, и сначала их включение в группу озадачило Вайцзеккера, но Гаудсмит рассудил, что этих людей можно привлечь к определенным инновационным исследованиям по разделению изотопов.

Сложнее всего была ситуация с Лауэ. Ходившие ранее слухи, что Лауэ участвовал в работе «Уранового общества», не подтвердились — нобелевский лауреат никогда не работал над этим проектом. Гаудсмит знал о смелом, устойчивом неприятии, с которым Лауэ относился к нацистским властям. «Этот человек практически оставался на нашей стороне в ходе всей войны, — писал Гаудсмит, — и заслужил уважение со стороны коллег во всем мире и как ученый, и как человек. Такой человек, несомненно, был редкостью в Германии». Гаудсмит выбрал Лауэ в надежде на то, что тот сможет принять участие в обсуждении будущего немецкой физики с учеными из стана Союзников. К разочарованию Гаудсмита, с Лауэ обращались не лучше, чем с его товарищами по заключению.

Гаудсмит наблюдал за тем, как шестерых «заключенных» препроводили в Гейдельберг. На вид они напомнили ему героев карикатуры Джеймса Тербера «Война полов», в котором свирепая женщина с ружьем брала в плен троих грустных, опечаленных физиков.

Из Гейдельберга шестерых ученых под конвоем Фурмана и солдат, вооруженных пулеметами, перевезли во французский Реймс. 2 мая группа встретилась с майором X. Т. Риттнером, которому было приказано присматривать за физиками от лица британской разведки по договоренности с Гровсом. Риттнер должен был обращаться с физиками как с «гостями» и гарантировать, что они не станут контактировать ни с кем, кроме лиц, допущенных Перрином или Уэлшем.

Из Реймса группу 7 мая перевели в Версаль. Риттнер с разочарованием узнал, что его пленников предназначалось разместить в бывшем концентрационном лагере Шато-ле-Шене, который называли «мусорное ведро». В Европе праздновали окончание войны, а он протестовал против неподобающих условий и добивался перевода ученых в другое место. Дибнер и Гейзенберг присоединились к группе 9 мая. Через два дня их место жительства вновь изменилось, став гораздо комфортнее, — это была Вилла Аргентина в Ле-Везине. К вечеру того же дня Фурман доставил на виллу Гартека.

Хотя плененные физики и жаловались на обстоятельства, в которых оказались — в частности, на ограничение связи с семьями, оставшимися в Германии, — их жизнь пошла своим чередом. Они работали в кабинетах, загорали в саду, пристрастились к гимнастике и организовывали в своем кругу беседы о различных научных проблемах. Чтобы ученые не скучали, Риттнер добыл им книги, технические журналы и игры.

Когда 3 июня физикам сообщили о новом переезде, Лауэ воспротивился. «Это невозможно! — заявил он. — У меня на это время назначена научная беседа!» Когда его спросили, почему он не может перенести эту беседу, Лауэ ответил: «А почему вы не можете отложить прибытие самолета?»

Они переехали в замок Шато де Факеваль южнее Юи в Бельгии, 4 июня. Настроение их ухудшилось. Физики уже не на шутку беспокоились за свои семьи. Новости о расширении советской оккупационной зоны особенно волновали Дибнера, чьи жена и сын остались в Штадтильме[154] и теперь подвергались опасности. Дибнер первым объявил о намерении бежать, в противном случае он грозил покончить с собой. Гейзенберг его отговорил. Он объяснил, что, поскольку жена работала вместе с Дибнером в урановом проекте, она достаточно много знала и Союзникам было бы слишком рискованно отдавать ее в руки советских властей. Риттнеру удалось переправить семью Дибнера в более безопасное место. Хотя Дибнер и не был излишне религиозен, он испытал такое облегчение от благополучного разрешения ситуации, что не мог не сходить в церковь. Риттнер взял его на мессу, состоявшуюся в следующее воскресенье.

Дибнер явился на службу в парадном костюме, как будто пришел на построение для молебна. Этим он немало удивил местных прихожан.

14 июня к группе присоединился Герлах. С его участием количество плененных немецких физиков выросло до десяти. 3 июля группа вновь переехала, на этот раз уже окончательно, в Англию. Когда они уезжали с базы Королевских военно-воздушных сил Темпсфорд, Бедфордшир, Гартек узнал собор, расположенный близ города Или. Когда-то он работал с Резерфордом в Кембридже и знал эти места. Оказалось, что группа направляется в Школу особого назначения-61, деревенский дом, принадлежавший УСО и известный под названием «Фарм Холл». Имение занимало крупный земельный участок в деревне Кембриджшир, что в Годманчестере.

Именно здесь в 1942 году были расквартированы Йенс Поульссон и его норвежское спецподразделение, когда планировалась атака на завод по производству тяжелой воды в Веморке. Дом был нашпигован скрытыми микрофонами, а группа лингвистов была готова перевести любое подслушанное слово на английский. Эти меры предпринимались в рамках операции под кодовым названием «Эпсилон», спланированной для сбора важной информации.

6 июля, всего через несколько дней после прибытия, Дибнер поинтересовался, есть ли в здании скрытые микрофоны. Гейзенберг над ним посмеялся.

Основной целью операции «Эпсилон» было получение информации, которая помогла бы узнать об истинных масштабах германской ядерной программы. Предполагалось, что физики, входившие в состав «Уранового общества», в неформальных беседах друг с другом могут раскрыть такие нюансы программы, о которых, возможно, умолчали на допросах и которые отсутствовали в документации, захваченной миссией «Алсос».