Его любимым развлечением, отвлекавшим от работы, были, как и в России, поездки на автомобиле. Хотя он всегда брал с собой кого-нибудь, на случай поломок или возможных недоразумений, но автомобилем правил сам. Он и автомобиль были застрахованы буквально от всего: огня, поломок, столкновения с другой машиной, увечий и членовредительства, даже смерти, если бы, не дай Бог, Сергей Васильевич налетел на кого-нибудь. Вряд ли все это было нужно, так как Сергей Васильевич правил великолепно. Но он чувствовал себя благодаря страховке спокойнее. Он любил очень быструю езду и относился к своему автомобилю с заботливостью, как к любимому детищу.

Щедрый на помощь другим, скорее равнодушный к порче предметов обихода, Сергей Васильевич «страдал» от нанесенной автомобилю царапины, отменял поездки, если накрапывал дождь, чтобы как-нибудь не пострадала окраска машины, и ни за что не давал, за весьма редкими исключениями, управлять машиной другим лицам. Такое отношение к автомобилю было предметом частых шуток в семье, но Сергей Васильевич оставался непоколебимым.

Шоферы, служившие у него, знали, как угодить Сергею Васильевичу. Кажется, ничто не доставляло ему такого удовлетворения, как подача машины в хорошем виде, то есть вымытой и блестящей от начищенных металлических частей.

Сезон 1920/21 года, начавшийся по желанию Сергея Васильевича несколько позже, 11 ноября, и окончившийся 2 апреля, опять потребовал огромного напряжения сил. Из пятидесяти четырех выступлений Сергей Васильевич играл сорок один раз в recitals и тринадцать раз в симфонических концертах. Последние шли под управлением Ж. Странского, В. Менгельберга, В. Дамроша и Л. Стоковского. По просьбе устроителей концерта он опять играл свои Второй и Третий концерты и Концерт Чайковского.

Осенью 1920 года он был глубоко потрясен неожиданной смертью своего друга Н.Г. Струве, убитого лифтом в Париже (3 ноября).

Осенью того же года Сергею Васильевичу удалось после долгих хлопот дать знать в Москву через банк в Англии своим родственникам Сатиным, что он и его семья в Америке. Тому же банку удалось перевести деньги Сатиным на их нужды и на нужды матери Сергея Васильевича, жившей в Новгороде. К большой радости Рахманинова и его семьи, после восьмимесячных хлопот весной 1921 года родители и я получили разрешение на выезд за пределы России. Как раз в эти дни Сергей Васильевич, подвергшийся небольшой операции, лежал в одной из нью-йоркских больниц. Дошедший каким-то образом до Москвы слух об этом был извращен, и лица, причастные к музыкальным кругам, уверяли уезжающих Сатиных, что Сергей Васильевич умер в Америке.

В действительности же Сергей Васильевич уже много лет страдал от сильной боли в правом виске около глаза. Боль эта сначала была не постоянной, а наступала временами и всегда внезапно, точно что-то ударяло его в висок.

Начались эти боли еще в России задолго до отъезда за границу. С каждым годом они усиливались, и приступы их учащались. Вена около виска при этом сильно вздувалась, распухало и веко. Чаще всего боли эти наступали, когда Сергей Васильевич писал, согнувшись над нотной бумагой, или когда он вообще усиленно занимался. Еще в годы жизни в России боль делалась иногда очень сильной, и тогда он говорил, что, если доктора ему не помогут, придется бросить сочинять. Но и здесь, в Америке, когда композиторская деятельность его была совершенно отложена, боль продолжала прогрессировать. По мнению одних врачей, это была невралгия личного нерва; другие уверяли, что причиной боли является какая-то инфекция и что очаг ее находится где-то в челюсти или зубах. К кому только он не обращался за помощью и в России, и в Америке, и в Европе! Страдания его с годами делались уже постоянными, приходилось прибегать к разным паллиативным средствам, чтобы хотя бы временно облегчить непереносимую боль. Только когда он выходил на эстраду, эти боли на время прекращались. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы, к счастью, несколько лет спустя в Париже за лечение не взялся русский врач Кострицкий. Этот замечательный доктор совершенно вылечил Сергея Васильевича, и чувство благодарности последнего к Кострицкому было очень сильное. Причиной боли была действительно некая инфекция в зубах.

Весной 1921 года Сергей Васильевич купил себе великолепный пятиэтажный особняк на берегу Гудзона (Риверсайд Драйв, 33), куда он и переехал осенью с семьей. Рахманиновым также посчастливилось еще вскоре по возвращении из Калифорнии в 1919 году найти хорошую прислугу – чету французов.

Жена была кухаркой, муж – Джо – убирал комнаты и подавал за столом. Джо был исключительно предан Сергею Васильевичу и заботливо охранял его покой. В угоду Сергею Васильевичу он даже научился править автомобилем, так как Сергей Васильевич не любил брать с собой малознакомых шоферов из гаражей. Много было смеха и шуток, когда летом 1921 года Сергей Васильевич и Джо, сдававшие экзамены на управление автомобилем в другом штате (Нью-Джерси), провалились на устном экзамене. Джо был очень сконфужен и сердит.

Лето 1921 года Сергей Васильевич провел с семьей на даче Локуст Пойнт, Нью-Джерси. Дача, стоявшая на берегу небольшого залива Атлантического океана была в пятидесяти милях от Нью-Йорка. Рядом с дачей Рахманиновых поселились их близкие друзья – Е.И. Сомов[204] с женой и матерью. По соседству с ними в русском пансионе было много русских людей, с которыми Рахманиновы часто виделись. Поездки на автомобиле, катание на моторной лодке, морское купание в заливе и в открытом океане (Сергей Васильевич плавал очень хорошо), отдых на громадном песчаном пляже океана, – все это было великолепно для уставшего за эти годы артиста.

Шофером Сергея Васильевича был бывший русский офицер. И здесь и во все последующие годы, живя за границей, Сергей Васильевич неизменно приглашал к себе на службу, где и когда только мог, русских. С уходом Джо и его жены у Рахманиновых были всегда русские шоферы, повара, русские кухарки и домашняя прислуга: за обедом подавались русские кушанья. Словом, все, что носило отпечаток русского, всегда предпочиталось Сергеем Васильевичем, несмотря даже на часто связанные с этим неудобства и затруднения (плохое знание русскими служащими иностранного языка, вопросы о паспортах в Европе при переезде их, например, из Франции в Швейцарию и т. д.).

Сергей Васильевич преимущественно лечился у русских докторов, посещал, когда имел время, русские лекции, доклады, да и знакомство поддерживал преимущественно с русскими. Обычно только среди них он чувствовал себя непринужденно, шутил, смеялся и отдыхал душой.

Осенью 1921 года, после хорошего отдыха на даче, Сергей Васильевич с семьей переехал в свой новый дом. Забегая вперед, можно сказать, что дом этот был местом встречи многих русских артистов и художников. Гостеприимные хозяева устраивали роскошные обеды и ужины. Здесь произошла встреча Сергея Васильевича с Шаляпиным, приехавшим в Америку. Здесь Сергея Васильевича посещали артисты Художественного театра, приехавшего на гастроли в Нью-Йорк, – Станиславский, Лужский и другие; художники во главе с К.А. Сомовым, С.А. Виноградовым, устроившие выставку русских картин; М.М. и В.П. Фокины, ученый И.И. Остромысленский и многие