Февральская революция 1917 года, встреченная общим ликованием в России, была радостным событием и для Рахманинова. Вскоре, однако, чувство радости сменилось тревогой, которая все нарастала в связи с развертывающимися событиями. Бездействие и бессилие Временного правительства приводили Рахманинова в отчаяние. Тяжелые предчувствия и мрачное настроение все лето не покидали его.

Октябрьская революция застала Рахманинова за переделкой его Первого концерта. Работая весь день над концертом, он вместе с другими квартирантами (дом Первой женской гимназии на Страстном бульваре) нес по очереди ночью дежурство по охране дома, принимал участие в заседаниях образовавшегося домового комитета и т. д. Многие считали, что переворот в России временный. Рахманинов же думал, что это конец старой России и что ему, как артисту, ничего другого не остается, как покинуть родину. Он говорил, что жизнь без искусства для него бесцельна, что с наступившей ломкой всего строя искусства как такового быть не может и что всякая артистическая деятельность прекращается в России на многие годы. Поэтому он воспользовался пришедшим неожиданно из Швеции предложением выступить в концерте в Стокгольме. (Это было первое предложение из-за границы со времени войны 1914 года; оно могло быть сделано потому, что Швеция была одной из немногих нейтральных стран в Европе.) Рахманинов выехал один в Петроград на несколько дней раньше жены и детей, чтобы достать себе и им разрешение на выезд из России.

В последних числах ноября 1917 года, около шести часов вечера, с небольшим чемоданом в руках, на еле двигающемся трамвае по неосвещенным улицам Москвы Рахманинов добрался до Николаевского вокзала. Моросил дождь, где-то вдали слышались одиночные выстрелы.

Было жутко и тоскливо. Только два лица провожали Рахманинова: человек, присланный на вокзал фирмой А. Дидерихс для помощи при покупке билета и при посадке в вагон, и автор этих строк, приехавшая вместе с Рахманиновым из дома.

* * *

Достав в Петрограде без особого труда и хлопот разрешение на выезд за границу, Сергей Васильевич с женой и двумя дочерьми выехал 22 или 23 декабря в Стокгольм. С ними ехал и друг Сергея Васильевича – Струве.

Ехали они все налегке, захватив только необходимые вещи. Немного было взято с собой и денег: по пятисот рублей на каждого члена семьи, согласно разрешению. Да и эти деньги пришлось занять, так как банки были все закрыты. Кажется, никто не провожал их на вокзал, но Сергей Васильевич был очень тронут вниманием Ф.И. Шаляпина, приславшего ему на дорогу икры и булку домашнего белого хлеба. К этому приложена была трогательная записка на прощанье.

Никаких недоразумений или осложнений не было ни на пути, ни при переезде через русско-финскую границу. Чиновник, просматривавший на таможне багаж, заинтересовался только книгами. Увидав, что это учебники детей, он ушел, пожелав Сергею Васильевичу успеха в концертах. Переезд через финскую границу в Швецию совершился в розвальнях, около полуночи.

Уставшие от пережитого, Рахманиновы попали в поезд уже далеко за полночь. Надеясь отдохнуть и выспаться, они достали себе спальные места, но были разбужены уже в шесть часов утра. Из-за недостаточного количества спальных вагонов шведы рано поднимали пассажиров и переводили их в другие вагоны.

Днем Рахманиновы благополучно добрались до Стокгольма. Это было 24 декабря (канун Рождества).

Предпраздничная суета, веселье и шум, царившие кругом, только усугубили тяжелое моральное состояние Сергея Васильевича и его семьи, усилили их тоску и чувство одиночества на чужбине. Горько и больно было Сергею Васильевичу. Он сидел в своем номере в гостинице мрачный и задумчивый.

Не задерживаясь в Швеции, Рахманиновы скоро переехали в Данию, где жила семья ехавшего с ними Струве. Найти квартиру Рахманиновым, оказалось делом нелегким. Все было занято. Главное затруднение заключалось в том, что никто не хотел пускать к себе квартиранта с роялем.

Наконец им все же удалось снять нижний этаж дома где-то на даче, в окрестностях Копенгагена. Сергей Васильевич немедленно начал усиленно готовиться к предстоящим концертам в Скандинавии. Жена его принялась за хозяйство: готовила обед и убирала комнаты, стараясь насколько возможно внести уют в эту новую, незнакомую им обстановку. Сергей Васильевич, занятый своей подготовкой к концертам, старался помогать жене сколько мог. Конечно, как всегда и прежде, и в дальнейшей жизни, много мешала ему его артистическая деятельность. Он должен был беречь свои руки. Все же и он принял на себя обязанность – топил печь. Дом их был очень холодный и без всякого комфорта, к которому Рахманиновы так привыкли в России. Вся семья сильно страдала от холода эту зиму. Незнание языка, несомненно, очень мешало нормальному ходу жизни. К довершению всех бед жена Сергея Васильевича, поехавшая как-то в город за провизией, поскользнулась и сломала левую руку.

Летом Рахманиновы, наняв дачу, поселились вместе со Струве (место называлось Шарлоттенлунд). Нашли они девушку для помощи по хозяйству. Но судьба преследовала Рахманиновых и здесь. Девушка эта оказалась эпилептичкой, и Наталии Александровне приходилось с ней много возиться во время припадков.

Первый концерт Сергея Васильевича был дан в Копенгагене 15 февраля 1918 года. Он играл свой Второй концерт под управлением Хоберга. Неделей позже, 22 февраля, состоялся первый фортепианный вечер Сергея Васильевича в Копенгагене. В начале марта Сергей Васильевич играл в двух симфонических концертах в Стокгольме: 12 марта в программе были Второй концерт Сергея Васильевича и Концерт Листа, а 14 марта – Концерт Чайковского. Оба вечера дирижировал Г. Шнеефойгт. В том же Стокгольме Сергей Васильевич дал еще фортепианный recital 18 марта, а 22 марта в Мальмё. Вернувшись ненадолго к семье в Копенгаген, он, уступая настойчивым просьбам устроителя концертов, играет 16 апреля опять свой Второй концерт и Концерт Чайковского в Копенгагене, а 20 апреля в Христиании (Осло) исполняет свой Второй концерт и Концерт Листа. Через несколько дней, 24 и 26 апреля, Сергей Васильевич дает два фортепианных вечера. 2 мая, по приглашению из Стокгольма, он играет соло в концерте, где певица Скалонц поет его романсы. Концертный сезон Рахманинова закончился 10 июля в Копенгагене, где по желанию устроителей он в третий раз в течение сезона исполнил свой Второй концерт. В том же сезоне в Копенгагене с громадным успехом выступал и пианист Фридман. Он очень дружелюбно встретил Рахманинова, приглашал его к себе, ходил сам к нему. Рахманиновы и Струве часто по воскресеньям у него обедали и любили его общество.

Деньги, заработанные в этом сезоне двенадцатью концертами, помогли Сергею Васильевичу стать на ноги. Он расплатился с долгами, смог немного передохнуть и, оглядевшись кругом, решить, что делать. Ему стало ясно, что придется надолго отказаться от композиторской деятельности, так как необходимы средства для того, чтобы обеспечить жизнь семьи и дать образование дочерям. Избрав карьеру пианиста, он не мог уже выступать просто как композитор-пианист, надо было делаться пианистом-виртуозом. Необходимо было подготовить себя к этой деятельности, улучшить технику, приготовить большой новый репертуар, то есть отдать этому все свое время.

Относясь всегда с исключительной требовательностью