– Вашими бонусами сыта не будешь! – фыркнула Катя. – Ну да ладно уж. Только из любви к искусству. И чтобы квалификацию не потерять.

Матросы одобрительно закивали, выказывая полную готовность помочь бедняжке.

Она повернулась в профиль и смерила себя в зеркале оценивающим взглядом.

– Только чур – бонусы я сама буду регулировать.

– Договорились! – заключил капитан и подмигнул матросам, чтобы те принесли новому члену коллектива халат.

– А со мной что? – удрученно воззвал Мияма.

– С вами как было сказано выше. Остаетесь в заложниках. Если обещаете вести себя прилично, наручники снимем и оставим вас в этой каюте. Только без нарушений. Согласны?

– Согласен, – вздохнул Мияма. – А сервис прилагается? Все включено?

– Включено.

– Ну, ладно. Как говорят в Америке, if rape is inevitable, relax and enjoy it[85]…

– Exactly![86] – подтвердил капитан. – Тем более, что ждать все равно недолго. Если наши условия примут, мы вас освободим и вернем все имущество. Ну, а если нет, вместе дождемся астероида. Насчет реи – это я пошутил.

«Утро туманное, утро седое…», – промурлыкал про себя генерал Гребнев, выходя из машины на пригорке у подножья яхромских холмов. Вслед за ним вышли четыре офицера и встали полукругом чуть позади. Президентский лимузин с пятью охранниками припарковался рядом. Погруженный в борьбу с марсианами Павел Андреевич сказал, что выйдет, когда все будет готово, и остался в салоне. Действительно, субботнее утро двадцатого октября выдалось хмурым и туманным, хотя дождя по прогнозу не обещали. Уходящий вверх склон был затянут белесой дымкой. Наверху, словно прорисованные кистью Моне, смутно проступали контуры туристских отелей. На нижней трети склона виднелся сквозь туман вход в бункер, похожий на колоссальный ДОТ времен Второй мировой. Выступающая из горы наружу арка тоннеля, в которую упиралась отведенная от шоссе бетонная дорога, была наглухо перекрыта массивной стальной переборкой. О толщине и качестве металла можно было только догадываться, но похоже было, что он способен выдержать любой атомный взрыв. Неприступные врата бункера были обнесены по окружности высокой стеной и рядом проволочных заграждений. Перед входом не было видно ни одной живой души.

У подножья холмов тускло поблескивали рельсы, уходившие, казалось, в глубь земли. Гребневу было известно, что вспомогательный тоннель с подводкой железнодорожной ветки к внутреннему терминалу был три дня назад, после окончания работ, закрыт и заблокирован по указанию Махмуда Курбанова. Гвардейцы полковника Хромова, как и было условлено, стояли шпалерами на возвышении, по обе стороны бетонки, ведущей от шоссе к центральному входу.

Все пространство перед бывшим главным лыжным спуском уже было заполненно нестройными колоннами по-осеннему, а то и по-зимнему одетых людей. Все были с чемоданами и сумками. Непрерывной вереницей по шоссе тянулись автобусы. Они останавливались на одной из трех площадок, чтобы высадить очередную партию и отъезжали, повинуясь четким командам регулировщиков. Там и сям мелькали белые нарукавные повязки– это его «зубы дракона» вели наблюдение по секторам.

Похожую на воинство госпитальеров семитысячную колонну врачей в накидках с красным крестом, разделенную на семь отрядов, было видно издалека. Метрах в ста от нее формировалась другая колонна – очевидно, еще далеко не полная. Генерал рассмотрел в бинокль знакомые лица министров, сенаторов, губернаторов и президентов автономных республик, окруженных женщинами и детьми. У всех на груди светилась ультрамариновая бутоньерка. Это была колонна основного списка, категория А.

Накануне многие возражали против перевозки в автобусах и требовали разрешить им прибыть на служебном транспорте с мигалкой и эскортом или, на худой конец, на личном. Не получив разрешения, они смачно матерились и обещали в ближайшее время разобраться с оргкомитетом, чрезвычайной комиссией или как там еще называется весь этот бардак. Запрет брать с собой более одного места багажа на человека, оглашенный загодя, неделю назад, вызвал такую бурю негодования, что пришлось подкрепить его специальным декретом президента. Поскольку ограничение не распространялось на ту одежду, которую приглашенные собирались надеть на себя в прохладный октябрьский день, все дамы явились в зимних шубах. Без сомнения, под шубами они были с ног до головы увешаны драгоценностями. Ну что ж, шубы и впрямь еще могут пригодится долгой ядерной зимой, если кому-то захочется прогуляться снаружи. Дам, изнемогающих под бременем своих вериг, Сергею Федоровичу было совсем не жалко, но вот детей, которых с той же целью обрядили в шубы и дубленки…

Генералы и адмиралы с чадами и домочадцами, сбившись в отдельную кучку, соперничали друг с другом количеством нацепленных прямо на шинели наград. Вероятно, кто-то задал тон, и военная верхушка решила превратить день Исхода в смотр заслуженных регалий.

Чуть поодаль, отсортированные бдительной охраной, стояли представители категории Б, то есть научно-технический персонал, слегка разбавленный архитекторами, художниками, скульпторами, балеринами, журналистами, а также эксклюзивными представительницами другой древней профессии. Детей в этой категории было очень мало. В категории Б все были отмечены желтой бутоньеркой.

Он перевел окуляры на четвертую колонну, которая выстраивалсь по другую сторону основной дороги, напротив врачей. Возможно, это была просто вторая половина основного списка. Во всяком случае, по внешнему виду нельзя было найти никаких существенных отличий. Шемякин должен был сам определить построение для всего основного контингента, кроме президента и нескольких сопровождающих лиц. Однако для второй половины людей было явно многовато. Генерал прикинул на глаз и насчитал в четвертой колонне не меньше шести тысяч. Эта колонна отличалась, пожалуй, только усиленной охраной и цветом бутоньерки – ярко-зеленым. Вокруг трех колонн живая цепь спецназовцев в касках и бронежилетах с прозрачными щитами и автоматами на груди стояла в один ряд, а вокруг четвертой – почему-то в два. Ведь договаривались с Шемякиным, что охрана колонн будет минимальной, при условии, что в парке на всякий случай расположится резерв…

Генерал поправил резкость бинокля, пытаясь разглядеть в четвертой колонне хоть одно знакомое лицо из основного списка – но тщетно. Эти люди были ему совершенно неизвестны. Итак, худшие подозрения сбывались. Очевидно, Шемякин запродал места в бункере по «коммерческой» цене и теперь собирается провести свою клиентуру. А может быть, он задумал не только это. Генерал достал телефон и набрал номер Хромова.

– Как дела, Степан? Все спокойно?

– Да, кажись, спокойно, командор. Пока ничего подозрительного.

– Посмотри получше: снайперов вокруг на высотках не видно?