Улисса что-то невнятно буркнула и отвернулась, но Пелей ухватил ее за подбородок и с силой повернул к себе:

— Тебе все ясно? — процедил мужчина.

— Да, — громче ответила девушка, после чего паладин ее отпустил.

— В таком случае начнем допрос. И помни – будешь обманывать, и я могу решить, что тебя будет проще вести за собой со сломанными руками.

***

Две последние седмицы, или чуть больше, что, впрочем, было не важно, ведь для него время текло несколько иначе, чем для людей, он куда-то брел. О том почему нужно было идти именно сюда он и сам не понимал, просто знал, что его дом остался где-то в этой стороне. А еще где-то там осталась и мама, воспоминания о которой успели смазаться. Все, что он помнил это ее белоснежную шерсть, так приятно пахнущую молоком и сеном, служившим им подстилкой, теплый язык ласково вылизывающий его мягкую шерстку, а также длинный хвост за которым они гонялись вместе с братьями и сестрами.

И вот, спустя столько дней скитаний по абсолютно незнакомым ему местами и разграбленным людским поселениям, он все же смог добраться до родной части леса. Сам воздух и даже земля здесь пахли как-то по-своему, по-домашнему. Непонятно откуда у него вновь взялись силы, как будто и не было этих двух голодных и холодных седмиц, когда приходилось прятаться буквально от всего живого, а в некоторых случаях и мертвого. Взволнованно поскуливая он сорвался вперед, стремясь добраться до дома, который ощущал всего в паре верст впереди.

Его резвый бег закончился на опушке. Даже отсюда ему, еще совсем молодому и чуточку глупому, было ясно, что столь привычных людей в деревне не осталось. Всюду царило запустение и разруха – бродившие тут и там хищные звери, падальщики и редкие чудища громили склады, погреба и амбары опустевшего поселения. Кое-где валялись трупы забытого в спешке скота, несколько домов и вовсе были сожжены, а идолы на вершине холма кто-то растащил в разные стороны, хорошенько перед этим над ними надругавшись.

Не зная, что теперь делать он, по широкой дуге, принялся обходить деревню. Все что пришло в его голову – это попытаться добраться до родного дома, в надежде найти там подсказки где искать маму и людей, которым та больше всего доверяла.

Каким-то чудом ему удалось добраться до избы практически на вершине холма, оставшись при это не замеченным. Мародерствующие по деревне хищники были слишком заняты, чтобы обращать внимание на него, крадущегося вдоль заборов и по канавам. Забравшись в родной двор через подворотню, он жалобно заскулил и бросился к дощатой хибаре, где когда-то ночевал вместе с мамой, братьями и сестрами. Какого же было его разочарование, когда, ворвавшись внутрь через откинутую шкуру, он не обнаружил внутри не то что никого из родных, но даже их запахов, уже успевших исчезнуть. Сейчас их перебивала тяжелая, будто стелющаяся по земле вонь грязной шерсти, навоза и чего-то очень похожего на человеческий пот, хоть и с более звериным оттенком. Вздрогнув он испуганно заскулил и принялся отступать назад, наблюдая как в глубине его старого дома начало что-то подниматься.

Вглядевшись в сумрак, он смог разглядеть практически человеческие очертания устроившегося здесь существа. Во всяком случае руки и ноги у незнакомца были на месте, хотя последние и оканчивались копытами. Странности начинались при взгляде на тело, что ближе к груди было покрыто короткой бурой шерстью, на хребте и вовсе переходившую в жесткую щетину. Морда существа тоже мало напоминала человеческое лицо: уши сместились чуть вверх и стали более мясистыми и крупными, щеки обрюзгли, зубы стали куда крепче, а парочка из них и вовсе превратилась пусть и в короткие, но бивни. Маленькие черные глазки недовольно щурились на ворвавшегося в его логово щенка из-под практически исчезнувших надбровных дуг, но самым заметным на этой морде, конечно же, был здоровенный, сопливый пятачок вместо носа. В глубине псарни замер получеловек-полукабан, который, судя по недовольному похрюкиванию, собрался разделаться с разбудившим его щенком.

Разок тявкнув на свина, в дань уважения полученным от предков инстинктам, он рванул из псарни наутек. За спиной злобно завизжал враг, с крыши дома сорвалась громко каркающая ворона и он, уже осознавая, что вся деревня теперь знает о его появлении, вырвался на улицу через ту же подворотню.

Времени думать не было, за спиной уже звучали тяжелые шаги свина, у одного из соседних домов маячил толи обычный волк, толи волкул, а от другого медленно брел один из этих дурно пахнущих людей, что умели превращаться в зверей, поэтому он бросился обратно к лесу. Ему повезло, что дом его бывших хозяев находился почти на окраине деревни, но не повезло, что холм с этой стороны был куда более обрывистым. Пару раз во время спуска он срывался и кубарем катился вперед, но каким-то чудом умудрялся вскочить и продолжить бег, стараясь не оглядываться. Он и без этого чувствовал, что за ним идет хоть и не вся деревня, но порядочная часть засевших в ней монстров это точно.

К сожалению, его короткие, еще детские лапки оказались не столь быстры как хотелось бы. Из леса, до которого оставалось не больше трех десятков саженей, возник волкул, и довольно облизываясь пошел в его сторону. Замерев на месте, он взволнованно заскулил и обернулся, но заметив, что с холма, окружая его, спускалось еще несколько тварей, повернулся обратно к волкулу. Шансов проскользнуть мимо этой шестипалой твари у него было безумно мало, но куда больше чем если броситься назад.

Но тут откуда-то со стороны чащи налетел сильный порыв ветра, заставив почти всех преследователей, а также их жертву, испуганно поежиться, почувствовав в нем какую-то силу. Заметив какое-то странное шевеление, он оторвал взгляд от не спешащего атаковать волкула и перевел его на опушку, на которой происходило что-то странное. Казалось, будто сами деревья и кустарники расступались, пропуская кого-то вперед. Вот колыхнулась и приподнялась ветка рябины, всего в паре