Лорд Эреборн был, что называется, «юноша из хорошей семьи»: он не обладал ни полководческим даром, ни хотя бы замешенным на пролитой крови солдатским опытом, а вот храбрости и честолюбия ему было не занимать – опаснейшее сочетание… Быстро сообразив, что они имеют дело не с арьергардом настигнутой колонны, а с кучкой стрелков, прикрывающих отход основных сил, сотник решил сыграть ва-банк, используя слабую сторону арбалета – малую скорострельность (пара выстрелов в минуту – против двух дюжин у лука), и скомандовал атаку в лоб. Эреборн вскинул над головою фамильный меч Драконий Коготь, дважды протрубил в рог и, воздымая фонтаны брызг, размашисто шагнул в поток. На сотнике был доспех из гондолинской «губчатой стали», почти не уступающей в прочности мифрилу, так что он ничуть не опасался нацеленных с того берега стрел. И совершенно напрасно.

Мгновение спустя он в полной мере оценил разницу между знакомыми ему доселе ангмарскими охотничьими самострелами и стальным арбалетом нового поколения, создающим на тетиве усилие в тысячу двести фунтов. Трехунциевый бронебойный болт врезался Эреборну в правую нижнюю часть груди на скорости восемьдесят ярдов в секунду: звенья гондолинской кольчуги с честью выдержали это испытание, не дав трехгранному жалу стрелы вгрызться во внутренности эльфа, однако полутонный удар в область печени и без того вышибет дух из кого угодно. Мелькнуло средь мутных бурунов бескровное лицо в серебристом шлеме, втянулся под воду шлейф из пузырящейся по поверхности ткани маскировочного плаща – и исчезли навсегда: древняя броня обернулась грузилом… А кинувшемуся на выручку юному ординарцу болт пришел точно в переносицу.

И атака захлебнулась. Да, любые из людей – хоть дикари-харадримы, хоть рыцари Рохана, хоть умбарские морские пехотинцы – при столь очевидном численном перевесе просто ломанули бы вперед всей массой и, замостив этот окаянный брод собственными трупами, за считанные минуты захлестнули бы реденькую цепочку стрелков. Не то эльфы; слишком высока цена жизни Перворожденного, чтобы так вот устилать их телами берега безвестной речушки в Темнолесье. По сути дела, они пришли сюда не воевать, а охотиться (пусть даже и на весьма опасную дичь) – а с таким настроем не полезешь ни на осадную лесенку, ни в воду простреливаемой переправы… Унося убитых и раненых, эльфы отступили под защиту деревьев, чтобы обрушить оттуда град стрел на позицию противника. Однако спустя небольшое время оказалось, что и перестрелка нынче тоже идет как-то неправильно – сиречь не в пользу Перворожденных. Все дело тут в многодневном дожде: тетивы эльфийских луков безнадежно отмокли, и стрелы падали без сил, а главное – совершенно невозможно было удержать прицел: дол-гулдурские же болты продолжали раз за разом находить себе добычу – воистину Морготово порождение эти арбалеты!

Пришлось отступить поглубже в лес, оставив у берега лишь хорошо замаскировавшихся наблюдателей. Сэр Таранквил, принявший командование вместо Эреборна, сосчитал уложенные в ряд тела, над которыми уже кружили неведомо откуда взявшиеся черные бабочки (надо же – и дождь им не помеха…), мысленно приплюсовал к ним тех четверых, что унесло потоком, и, скрипнув зубами, поклялся про себя тронами Валаров, что эти арбалетчики (орки они там или кто – без разницы) заплатят так, что мало не покажется, и плевать он хотел на приказ Владычицы: «Взять хоть скольких-нибудь живыми». Чуть погодя вернулась высланная им разведка, и принесенные ею вести были столь же нерадостны, как и все события последнего часа. Оказалось, по обеим сторонам от тропинки начинаются обширные буреломы – вотчина гигантских муравьев; спереди буреломы эти обрываются прямо в реку, так что из Таранквиловой затеи – отправить часть сил берегом вверх и вниз по течению, растягивая и без того жиденькую оборону противника, – ничего не выйдет. «А если вернуться и сделать крюк – насколько эти завалы тянутся назад?» «Не могу знать, сэр! Проверить?..» «Отставить!..» Времени на подобные странствия уже не оставалось – и так уже невесть сколько времени потеряно, а там, глядишь, и сумерки… Что ж, деться некуда – надо атаковать в лоб.

Впрочем, «в лоб» еще не означает «очертя голову»; сэр Таранквил был командиром несравненно более опытным, чем его предшественник, и отважно лезть в воду, изображая из себя живую мишень, отнюдь не спешил. Его бойцы вновь скрытно сосредоточились за деревьями у переправы, и вновь началась дуэль снайперов. Разница же состояла в том, что эльфийские стрелки заменили тетивы на запасные, да к тому же и дождь малость поутих; теперь стрелы их ложились как надо – и уж тут-то эльфы (вне всякого сомнения, лучшие лучники Средиземья) показали наконец, на что они способны… Мордорские арбалетчики били из положения лежа, укрываясь за камнями, – так что тел убитых было отсюда не разглядеть, однако Таранквил готов был поручиться, что в строю у тех из шестерых остались максимум двое. Лишь выжав все что можно из своего преимущества в плотности стрельбы, он скомандовал атаку… А с того берега в ответ ударил залп – растянутый и неточный, но снова из шести арбалетов. Что за Морготовы шутки – подкрепление к тем подошло, что ли?!

И тут стрельба с того берега совершенно прекратилась, а над камнями задергался какой-то лоскут, привязанный к ножнам меча. Эльфийские лучники успели уже попотчевать это сооружение пятком стрел, когда Таранквил наконец опомнился и скомандовал: «Прекратить стрельбу!!», а потом, уже чуть тише, продолжил: «Пока прекратить. Сдаются, что ли? Ну-ну…» Лоскут помаячил еще некоторое время, а потом вместо него взорам изумленных эльфов предстал разведчик Эдорет – живой и здоровый, с мечом в руке: «Давайте сюда, живо!»

– …А где остальные? – осведомился сэр Таранквил, оглядев внутренность этого естественного укрепления: арбалетов, размещенных в «бойницах» между валунами, было шесть, а трупов – всего два (форма мордорская, без знаков различия, хотя сами – если судить по рожам – не орки; у одного торчит в глазнице эльфийская стрела, у другого полчерепа снесено Эдоретовым мечом).

– Не могу знать, сэр, – откликнулся разведчик, оторвавшись от фляги, протянутой кем-то из обступивших его товарищей, и с неудовольствием прервав свою сагу – как он, покровительствуемый, видать, самими Ульмо и Оромэ, сумел-таки выбраться на вражеский берег ярдах в трехстах ниже переправы, неслышно прокрался через лес и обрушился на врага с тылу. – Сначала-то их было, точно, шестеро, но когда я добрался до этого гнездышка, в нем оставался всего один птенчик, – Эдорет кивнул на зарубленного, – он-то как раз и палил изо всех арбалетов по очереди… Я так полагаю, сэр, остальные успели отойти – стрелы у них все равно почти кончились. Прикажете начать преследование?

…Когда колонну Гризли нагнал верховой от переправы (небывалая награда первому получившему ранение в том деле – сразу же ускакать с донесением к своим), они стояли кратким привалом посреди обширной вересковой пустоши, каких много здесь, у границы Темнолесья с Буроземьем. Лейтенант молча выслушал доклад, и лицо его, впервые за последние три дня, чуточку оттаяло – пока все идет как он и рассчитывал. Значит, в погоню за ними эльфы действительно отрядили не основные свои силы – те, видать, крепко увязли под Дол-Гулдуром, – а где-то порядка сотни ловцов… да скольких еще из них повыщелкают арбалетчики на той взбеленившейся речушке – вот уж, воистину, неведомо, где найдешь, а где потеряешь! Но самое главное – если мои парни продержатся хоть пару часов (а они продержатся, теперь в этом нет сомнения), мы еще до ночи успеем соединиться с людьми Его Величества: те наверняка уже получили эстафеты и форсированным маршем движутся нам на выручку – ну, теперь держитесь, Перворожденные! Неужто все-таки прорвались?..