— А что, если охранники у ворот станут проверять корзинки? — спросила Джелли.

— Тогда мы покойники, — сказала Флик. — Останется только забрать с собой как можно больше врагов. Не дай нацистам взять тебя живой.

— Боже мой! — сказала Джелли, но все же профессионально проверила магазин своего автоматического пистолета и решительно вставила его на место.

Церковный колокол на городской площади прозвонил семь часов.

Группа была готова.

— Кто-нибудь явно заметит, что вместо шести уборщиц сегодня пришли всего три, — сказала Флик Полу. — Антуанетта у них старшая, поэтому они могут решить, что нужно спросить ее, что случилось. Если кто-нибудь здесь появится, тебе придется его пристрелить.

— Ладно.

Флик коротко, но крепко поцеловала его в губы и вышла на улицу, следом направились Грета и Джелли.

На другой стороне улицы владелец магазина смотрел на умирающего на тротуаре «милиционера». Взглянув на трех женщин, он снова отвернулся. Флик предположила, что он уже разучивает ответ на вопросы, которые будут ему задавать немцы: «Я ничего не видел. Здесь никого не было».

Три оставшиеся на свободе Галки повернули в сторону площади. Флик шла быстрым шагом, желая добраться до шато как можно скорее. Прямо перед ней, на дальней стороне площади, виднелись ворота, через которые как раз проходили Руби и захватившие ее люди. Ну что ж, подумала Флик, по крайней мере Руби уже внутри.

Достигнув конца улицы, Галки начали пересекать площадь. Разбитое во время недавней перестрелки окно «Кафе де ла спорт» было забито досками. По площади с ружьями наперевес быстро шли двое бойцов охраны из шато, несомненно, направляясь к раненому «милиционеру»; их ботинки звонко цокали по булыжному покрытию. На маленькую группу уборщиц, поспешивших уступить им дорогу, они не обратили ни малейшего внимания.

Флик подошла к воротам — это был первый по-настоящему опасный момент.

Там остался всего один охранник, который сейчас смотрел мимо Флик на своих товарищей, бегущих по площади. Взглянув на ее пропуск, он взмахом руки указал, что она может проходить. Пройдя через ворота, она остановилась, чтобы подождать остальных.

Следующей была Грета, с которой произошло то же самое, — охранника больше интересовало то, что происходило на рю дю Шато.

Флик уже решила, что все прошло гладко, как вдруг, проверив пропуск Джелли, охранник заглянул в ее корзинку.

— Хорошо пахнет, — сказал он.

Флик затаила дыхание.

— Там сосиски к ужину, — ответила Джелли. — Вот вы и ощущаете запах чеснока.

Он махнул рукой — дескать, проходите — и снова уставился в сторону площади.

Пройдя по короткой дорожке, три Галки поднялись по ступенькам и наконец оказались в шато.

Всю вторую половину дня Дитер следил за поездом, на котором ехал Мишель, останавливаясь на каждом сонном полустанке на тот случай, если Мишель вдруг там сойдет. Он был уверен, что зря тратит свое время и что Мишель — подставная утка, но альтернативы у него не было, так как Мишель оставался единственной ниточкой. Дитер был в отчаянии.

Мишель проехал на поезде до самого Реймса.

Чувство неизбежного провала и позора переполняло Дитера, когда он сидел в машине вблизи какого-то разбитого бомбами здания возле реймсского вокзала и ждал появления Мишеля. Где же он ошибся? Ему казалось, что он сделал все, что мог, — но ничего не сработало.

Что, если слежка за Мишелем ни к чему не приведет? В какой-то момент Дитеру придется закончить все эти игры и его допросить. Но сколько времени у него осталось? Сегодня полнолуние, но в Ла-Манше опять штормит. Союзники могут отложить десантную операцию — либо решить, что нужно действовать вопреки погоде. Через несколько часов может уже быть слишком поздно.

Мишель сегодня утром приехал на вокзал в фургоне, взятом у поставщика мяса Филиппа Мулье, но сейчас, оглядевшись по сторонам, Дитер его не обнаружил. Видимо, фургон оставили здесь для того, чтобы его забрала Флик. Сейчас она может оказаться где угодно в радиусе ста пятидесяти километров. Дитер клял себя за то, что никого не оставил следить за фургоном.

Он попытался переключиться на размышления о том, как следует допрашивать Мишеля. Его слабое место, видимо, Жильберта. Сейчас она находится в шато, в камере, гадая о том, что с ней теперь будет. Она останется там до тех пор, пока Дитер не будет уверен, что с ней все закончено, а потом ее казнят или отправят в лагерь в Германию. Как можно ее использовать, чтобы заставить Мишеля говорить — и как можно побыстрее?

Воспоминание о лагерях в Германии навело Дитера на одну мысль. Наклонившись вперед, он сказал водителю:

— Гестапо обычно отправляет заключенных в Германию поездом?

— Да, господин майор.

— Это правда, что их сажают в вагоны, которые обычно используют для перевозки скота?

— Ну да, господин майор, в вагоны для перевозки скота. Это как раз подходящее место для подобной мерзости — коммунистов, евреев и прочих.

— И где их сажают?

— Прямо здесь, в Реймсе. Здесь останавливается поезд из Парижа.

— И как часто ходят эти поезда?

— Обычно каждый день. Поезд выходит из Парижа после обеда и останавливается здесь около восьми вечера — если не опоздает, конечно.

Прежде чем он успел развить свою идею, Дитер увидел выходящего со станции Мишеля. В десяти метрах в толпе за ним шел Ганс Гессе. Вот они поравнялись с Дитером.

Водитель Дитера завел двигатель.

Дитер повернулся на сиденье, чтобы наблюдать за Гансом и Мишелем.

Они миновали машину Дитера, но затем, к его удивлению, Мишель внезапно повернул в переулок, проходивший вдоль «Кафе де ла гар».

Ускорив шаг, Ганс минутой позже завернул за тот же самый угол.

Дитер нахмурился. Неужели Мишель пытается оторваться от слежки?

Из переулка вновь появился Ганс, беспокойно озираясь по сторонам. На улице было немного народа — лишь несколько человек двигались к вокзалу и от него да направлялись домой последние из работавших в центре города. Ганс беззвучно выругался и вернулся в переулок.

Дитер громко застонал — Ганс потерял Мишеля из виду.

Это был самый жестокий провал, который испытал Дитер со времен битвы при Алам-эль-Хальфе, когда неверные разведданные привели Роммеля к поражению. Это был поворотный пункт всей войны в Северной Африке, и Дитер молился о том, чтобы нынешний провал не стал поворотным пунктом войны в Европе.

Но пока он печально смотрел на вход в переулок, из кафе вдруг появился Мишель.

У Дитера сразу поднялось настроение. Мишель оторвался от Ганса, но не сообразил, что за ним может быть еще один «хвост». Еще не все было потеряно.