Джош Фэрфилд фокусирует свое внимание скорее на процессе: «Общее право никак не влияет на закон технологии; общее право и есть закон технологии. Общее право — это процесс подстраивания человеческих систем под технологические изменения. главное в том, что нам необходимо решить, каким образом мы возьмем старые правила, предназначенные для старых технологий, и адаптируем их быстро и компетентно, так, чтобы мы могли распознать их, когда начнем их использовать. Но при этом они должны быть итеративными, чтобы оставаться всегда на передовом уровне, когда подоспеет новая технология»[501] .

И последнее в этом пункте, но не последнее по содержанию. Не должно быть сюрпризом, что личность имеет значение, или, по крайней мере, имеет значение то, как мы преподносим ее в блокчейне. «У людей очень упрощенное представление о личности, — говорит Андреас Антонопулос. — Я на самом деле в ужасе от последствий цифровой личности, потому что, я думаю, люди будут экономить тут время. Если мы перенесем личность в цифровой мир, где убеждения неизменны, то кончится все тем, что мы создадим нечто, что не отражает социальную составляющую личности, являясь ее ужасающей фашистской копией»[502] .

Объедините точно закодированную версию личности с точно закодированной версией общества, и вы получите сюжет для романов научной фантастики и сценарий к фильмам Арнольда Шварценеггера. Юристы-теоретики Де Филиппи и Райт рисуют перед нами картины «самовыполняемых контрактов, закрытых экосистем или защищенных систем, которыми будет владеть и управлять сложная сеть децентрализованных организаций. Они будут диктовать людям, что делать, а что не делать, при этом будет отсутствовать конституционная защита или какие-то ограничения». Другими словами, описывается машинный тоталитаризм.

Эксперт по искусственному интеллекту Стив Омохандро (Steve Omohundro) подсказал нам для этого название — кривая обучения диктатора (англ. dictator's learning curve), другими словами, как пещерные люди дошли до технологии космической эры. Подумайте обо всех этих лабораториях искусственного интеллекта, в которых работают доктора наук и у которых есть доступ к самым мощным компьютерам. Эти ученые могут разветвить код биткойна или написать умный контракт, который будет контролировать доставку беспилотником посылки. При этом биткойн будет удерживаться до тех пор, пока посылка не прибудет в место назначения. А теперь предположим, что эти ученые выложат эту программу, этот код, в Интернет в свободный доступ, потому что они хотят продвигать свои идеи — поэтому они делятся ими. И получается, что ИГИЛ не нужна лаборатория искусственного интеллекта, ему не нужна команда разработчиков программного обеспечения. Ему просто нужно заменить посылку на взрывчатку. И это и есть кривая обучения диктатора, и она вовсе не крутая. Но не вините во всем код или культуру делиться. Это необязательно то, что мы намеренно делаем с кодом; мы не осознаем, что мы это делаем. Это непредусмотренные последствия того самого «мира без трений».

Сильные сотрудники старой парадигмы узурпируют технологию

Большинство наших страхов о первом поколении Интернета оправдались. Влиятельные корпорации захватили большую часть технологий и используют их в своих частных империях для достижения своих целей. Они отобрали у нас много возможностей и приватизировали большую часть цифрового пространства. Мы пользуемся частными магазинами, чтобы приобрести и иметь возможность использовать новые приложения на наших телефонах, планшетах, а теперь и часах. Поисковики и отделы маркетинга постоянно прерывают наши действия в Интернете рекламой. Крупные компании, которые продвигают транспарентность своих клиентов и процветают за счет нее, печально известны тем, что держат в тайне свои действия, планы, инфраструктуру технологии и информационные активы. Конечно, некоторые компании добровольно опубликовали свою информацию, однако многие лишь отреагировали на разоблачителей и журналистские расследования. Такие разоблачения кажутся каплей в море по сравнению с попытками скрыть операции и замаскировать информацию.

Проще говоря, они плохо управляют общественным доверием.

Вот вам пример: банковская сфера. «Банки являются традиционными хранителями секретов», — говорит Каминска из Financial Times. Она объясняет, что банки решают, кому давать кредиты и как осуществлять платежи на основе доступа к частной информации, которую они получают в качестве обещания хранить ее в секрете. Чем больше у них секретов, тем сильнее информационная асимметричность общества и тем больше у них преимуществ, однако эти преимущества имеют вредоносные системные последствия[503] . Так что же остановит крупные компании или влиятельные правительственные органы от захвата технологии блокчейна и использования ее в своих меркантильных интересах? «Любой механизм достижения консенсуса, который у вас есть, будет чувствителен к рынку — где влиятельные заинтересованные стороны тратят огромные деньги, чтобы заставить людей сделать определенную вещь», — говорит Пер из BitPay[504] .

Не подумайте, что мы хотим, чтобы корпорации и правительственны е органы оставили технологию в покое. В конце концов, технология блокчейна имеет потенциал стать важным мировым ресурсом, который откроет новые возможности. Более того, обществу необходимо правительство, которое предоставляет услуги для граждан, и корпорации, которые создают рабочие места и благосостояние. Однако важно отличать это от захвата подрывной технологии таким способом, который будет ограничивать блага, которые она могла бы принести обществу.

Подумайте также и о том, что ведущие разработчики и компании по блокчейну предпринимают уже сегодня, чтобы обезопасить свои сети, предугадывая самые плохие сценарии и быстро отвечая на них. Например, в 2014 году преступники украли восемь миллионов VeriCoin, криптовалюты по модели PoS, c платформы обмена MintPal. Спустя буквально несколько дней после атаки разработчики VeriCoin выпустили новый код, который разветвил блокчейн VeriCoin до атаки — по сути, они отмотали назад время — и заручились поддержкой различных платформ обмена криптовалюты, чтобы убедиться, что код сработал [505] . Похожим образом, «если деньги и власть попытаются захватить сеть, то майнеры остановят их, обратясь к реальной версии биткойна и инициировав разветвление» [506] , - говорит Кеонн Родригез (Keonne Rodriguez), глава отдела продукции Blockchain.