— Сейчас это все еще внутри тебя, но оно притихло. Ты сама чувствуешь?

Но Хизи не чувствовала ничего, кроме радости.

— Чувствую, — согласилась она.

— Вот и хорошо. Будь весела. Хватка Реки значительно ослабла, и твой друг все еще жив!

Губы Хизи поневоле расплылись в улыбке.

— Садись на лошадь! — приказал ей Братец Конь. Он усадил девочку на кобылу, сел сам в седло и оглушительно гикнул, напугав и позабавив Хизи. Лошадь под ней поднялась на дыбы, и Хизи вспомнила, как Тзэм нес ее на руках. Разница была значительной: Хизи не могла привыкнуть к тряске весь путь из Нола. Ландшафт скакал мимо этого чудного создания — прирученной человеком молнии, называвшейся лошадью. Хизи сама едва не визжала от восторга, переполненная радостью — пусть быстротечной, но все же более настоящей, чем радость богини. Хизи вспомнила о бронзовой статуэтке. Сейчас она была полна такого же неукротимого, пламенного веселья. Она была свободна!

— А теперь рассказывай, — настаивал Перкар по прошествии нескольких дней. Два мальчика и с ними девочка весело смеялись, гоняя деревянный обод по красноватому песку деревенской площади. От костра к меркнущему небу взвивались искры. Сухой холодный ветерок, спускаясь с холма и устремляясь к востоку, обещал скорую осень.

Перкар, Братец Конь, Нгангата и воин-менг по имени Ю-Хаан собрались вокруг костра, составив, как говорил Братец Конь, Круг Совета. Хизи сидела немного поодаль, старшая дочь Братца Коня, которую звали Утка, расчесывала короткие волосы Хизи.

— Рассказывай, — требовал Перкар. — Ведь не будешь же ты утверждать, что наткнулся на нас случайно.

— Почему бы и нет? — спросил Нгангата. — Такова участь товарища героя.

— Спасать героя от погони? Для этого самому нужно быть героем, — заключил Перкар. — «Песнь о Нгангате». Неплохо звучит.

— Не надо меня воспевать, — возразил Нгангата.

— Тогда сложите песнь обо мне, — сказал Братец Конь.

Перкар недовольно взглянул на них.

Братец Конь, улыбаясь, прихлебывал кактусовое пиво. Наконец он начал свой рассказ:

— Твой друг едва с ума не сошел, когда узнал, что ты ушел потихоньку. Он настаивал, чтобы мы следовали за тобой. Я, конечно, отказывался — мне ли, старику, тягаться с королевской конницей.

— То-то ты и петлял по пустыне, обходя их, — усмехнулся Перкар.

— Ты умолял меня рассказать? — поинтересовался старик.

— Прости, — спохватился Перкар. — Продолжай, пожалуйста.

Братец Конь кивнул.

— Я согласился отвести Нгангату — а это было очень опасно для меня самого — в ближайшую деревню, где договорился со своими внучатыми племянниками и племянницами о лошадях для поездки в Нол. Полдня скакать — или день идти. Я надеялся, что богиня Лесной Тени не заметит меня за такое короткое время.

Старик улыбнулся, обнажив желтые, разрушенные зубы, и вновь отхлебнул пива.

— На полпути, когда мы миновали Квадратную Скалу, пахнуло ветром и послышался шелест крыл. Сердце замерло у меня в груди от страха. И я позорно отказался от начатого предприятия…

— Он упал на колени, умолял, — пояснил Нгангата.

— Позорно отказался от начатого предприятия, — повторил старик, с хитрецой взглянув на Нгангату, — но вдруг понял, что передо мной вовсе не Нухинух. Бог этот имел перья, но не пестрые, а черные. Это был Ворон, я узнал его.

— Господин Ворон, — сказал я. — Чему обязан я счастью видеть вас?

— Разумеется, счастье ты понимаешь совсем иначе, чем я, — ответил он, да так и вперил в меня свой желтый глаз.

— Карак? Это был Карак?

Нгангата кивнул. Братец Конь отхлебнул напиток.

— Буду короток, — сказал он, — потому что пахнет уже почти готовым ужином.

Бог-Ворон сказал мне, что он давно следит за нами, потому что это его забавляет. Он велел помочь Нгангате добраться до Нола, потому что там будет нужна наша помощь. Я, в свою очередь, изложил свои условия…

— Он спросил, какую это сулит ему выгоду, — сказал Нгангата.

— Я изложил ему свои условия, — упрямо повторил Братец Конь. — После чего Ворон спросил меня, как я собираюсь защищаться, если Нухинух шепнет кто-то, что я разгуливаю поблизости. Не понравилось мне это, скажу я вам. Но Ворон смилостивился и пообещал замолвить за меня словечко богине Лесной Тени. Он сказал, что старуха многим ему обязана и потому я могу спокойно доживать остаток дней среди своего народа. Вы-то знаете, что я не слишком-то об этом думал, но я скучал по своей родне, живя на острове. И потом, мне хотелось стать свидетелем всех этих великих событий, участвовать в героическом предприятии…

— Карак убедил его оказать нам помощь, — закончил Нгангата.

— Остальное можешь рассказать сам, — позволил Братец Конь, поднимая кружку.

Нгангата продолжил историю:

— Братец Конь уговорил некоторых своих родственников пойти с нами, посулив им многие почести и, наверное, часть сокровищ, зарытых им где-то поблизости. Что тут рассказывать? Мы пересекли пустыню и почти достигли Нола, пока ты брел вдоль Реки.

— Да, но как вам удалось найти меня?

— Карак посоветовал нам наблюдать за сушей. Это звучало загадочно, но мы послушались. С холма нам была видна вся западная часть Нола.

— Но холм так далеко от Нола? Как вы смогли узнать или даже заметить нас?

— Разве ты не помнишь, что мне дано видеть богов? — спросил Братец Конь. — Я увидел твой меч — и в этой несчастной стране Рожденных Водой он был единственным богом.

Вдруг он замялся и подмигнул Хизи:

— Прости, дитя, я не думал обидеть тебя.

Хизи пожала маленькими плечиками и покачала головой, в знак того, что не чувствует себя обиженной.

— И потому, — продолжал Братец Конь, — я решил: если я увижу нечто похожее на бога — поблизости будешь ты.

Перкар изумленно покачал головой.

— И ты наблюдал так долго?.. Без сна?

— Ну… не совсем.

— На самом деле он уснул, — вставил Нгангата. — Но тут Ю-Хаан заметил вспышку огня, странного, неземного…

— Это был демон, — пробормотала Хизи, и это были ее первые слова за весь вечер. — Демон, родившийся из моей крови.

Нгангата кивнул утвердительно.

— Мы поняли это чуть позже; было, однако, слишком темно, чтобы разглядеть еще что-то. Мы разбудили Братца Коня, и он, напрягши зрение, поклялся, что видит Перкара и рядом с ним богиню и что богиня растет и растет…

Все взглянули на Хизи, которая чуть отодвинулась и опустила глаза.

— Оставьте девочку в покое, — велел Братец Конь, — она и так, бедняжка, натерпелась. Нечего напоминать ей о неприятном.