Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По нас открыли огонь зенитчики. Проскакиваю. Вплотную пристраиваюсь к крайнему самолету. Открываю огонь. «Фокке-вульф» перевернулся через крыло и рухнул на землю, прямо в лес. Летчик выбросился с парашютом. Остальные разворачиваются. Тут же беспорядочно бросают бомбы в расположение своих войск, пикируют и на малой высоте, маскируясь на фоне местности, скрываются. Гнаться за ними не стоит — внизу много зениток, да и надо оценить воздушную обстановку. Увлекаться нельзя.
Набираю высоту. Где же мой ведомый? Сзади разрывы зенитных снарядов. Неужели Шарапова сбили? Вызываю его по радио. Ответа нет. В это время в воздухе появляется еще шестерка «фокке-вульфов», тоже с бомбами. Она держит направление к переправам.
Без боя не уйду. Захожу сзади сверху со стороны солнца. Ведущий, очевидно, заметил меня. Бросает бомбу и пытается набрать высоту. Настигаю его, открываю огонь, и вражеский самолет падает вниз. Летчик прыгает с парашютом. Немецкая пятерка, тоже пикированием, уходит на запад. Пытаюсь связаться с Шараповым по радио. Ответа нет. Ищу его и вижу еще две пары «фокке-вульфов» без бомб. Летят на повышенной скорости. Ясно — это охотники, вызванные по радио.
У меня преимущество в высоте. Решаю вступить с ними в бой.
Один охотник — наверное, ведущий — особенно напорист. Пока я вел бой с тройкой, он отошел в сторону и начал набирать высоту. Хочется ему ударить сверху. Я заметил уловку фашиста, ринулся на него и открыл огонь. Сбить его не удалось, но, очевидно, ему крепко досталось. Он со снижением ушел в направлении к Риге. Вражеская тройка заметалась. Но вот самолеты построились в оборонительный круг и начали оттягиваться к Валмиера — тоже в направлении к Риге.
Преследовать врага не было смысла. В последний раз запросив Шарапова по радио и снова не получив ответа, я направился на аэродром, с тревогой думая о ведомом и все же надеясь, что он вернется.
К вечеру летчики группы доложили об успешном выполнении задания. В тот день было сбито несколько самолетов. До позднего вечера я разбирал и изучал с летчиками группы действия вражеской авиации и зенитной артиллерии на этом участке.
Несколько дней мы ждали сведений о Шарапове, но никаких известий о нем не было. И мы потеряли надежду на его возвращение. К нашей великой радости, он вернулся в полк — вернулся, когда мы были уже под Берлином. Оказалось, его самолет действительно сбили зенитки, и наш боевой товарищ попал в плен, в концлагерь. Много ему пришлось выстрадать.
…Титаренко еще чувствовал себя неважно и вылететь на задание не мог. Командир эскадрильи Баклан, как всегда, вылетел со своим напарником Митей Нечаевым, а я — с заместителем комэска Иваном Щербаковым. На фронте он недавно. До этого, как я, был инструктором авиационного училища, подготовил не один десяток летчиков. Это отличный пилот. Но мне говорили, что в бою он горячится: чуть завидит противника — очертя голову бросается в атаку. Особенно большого значения этим словам я не придал. Как всегда, обо всем договорились на земле. Перед вылетом напомнил об осмотрительности, о соблюдении дисциплины строя.
Пересекаем линию фронта южнее озера Выртсьярв — это характерный ориентир. Устремились на юго-запад, к Риге.
Замечаю впереди ниже нас пару «фоккеров». Летят в направлении Валги. Под углом иду вдоль шоссейной дороги Рига — Валга. Щербаков, находясь в боевом порядке левее меня, оказался ближе к противнику. И не успел я оценить обстановку, как в наушниках шлемофона услышал его голос:
— Прикрой! Я атакую!
Нарушив дисциплину, он ринулся на противника.
Один самолет упал. Но в этот миг Щербакова со стороны солнца атаковала пара, летевшая вслед за первой. Ведущий вот-вот откроет огонь, пристраиваясь к хвосту его самолета.
Передаю по радио:
— Щерба, сзади противник!
Иду наперерез охотникам. С первой очереди сбиваю ведущего. В это время на меня сверху «навалилась» третья пара.
Ее я не заметил. Завязываю с ней бой. Туго нам пришлось — у противника было не только численное преимущество, но и преимущество в высоте.
Одержали мы победу над тремя парами фашистских асов только благодаря хорошей технике пилотирования, самообладанию, отличным качествам наших самолетов.
На аэродроме я по всем правилам отчитал своего напарника, хотя он и сбил самолет. После он держался хорошо и действовал точно.
…В тот день, как всегда, хорошо дрались пары комэска Баклана и Нечаева, Александрюка и Васько. И я не раз ставил в пример другим спаянность и согласованность их действий.
Дмитрий Титаренко и я возвращались с задания. Неудачная у нас выдалась охота. Мы летали к Риге, но ни одного самолета не встретили.
Досадно было возвращаться на аэродром «без добычи». Горючее оставалось, можно было еще поохотиться, и я решил повернуть к озеру Выртсьярв, поискать противника вдоль линии фронта. Летим на высоте 5000–5100 метров. Противника нет. Вокруг — удивительное спокойствие. Видимость отличная.
Сбоку от нас солнце спускается к горизонту, словно вот-вот погрузится в залив. Зрелище так эффектно, что хочется переброситься словом с Титаренко, благо полет подходит к концу:
— Смотри, Дима, какая красота!
— Очень красиво, — отвечает он.
Перекидываю взгляд вперед, на озеро. И вижу: навстречу, метров на 500 ниже нас, летит двухкилевой самолет. Судя по очертаниям — наш бомбардировщик «Петляков». Да и судя по поведению — наш: спешит к нам. Может, за ним гонится противник — ведь такие случаи бывали.
Всматриваюсь вдаль: нет, никто его не преследует. Перевожу взгляд на самолет. В эту секунду он резко изменил курс и, будто проваливаясь, стал снижаться, увеличивая скорость, и уходить в направлении к Рижскому заливу. Теперь отчетливо виден его тупой нос и черные кресты. Да это «дорнье»! Немецкий разведчик!
Очевидно, у него было задание сфотографировать линию фронта, но экипаж заметил нас и предпочел повернуть восвояси. Задание сорвано — это хорошо. Но врага надо догнать и уничтожить.
Прикидываю: бензина должно хватить. Резко разворачиваюсь. Ведомый не отстает. Преследуем врага.
Разведчик продолжает снижаться. Вот высота уже около 1000 метров. Скорость нашего полета превышает предельную. Расстояние между нами и разведчиком быстро сокращается. Впереди — Рижский залив. Всматриваюсь: истребителей противника нет. Даю команду товарищу:
— Атакую! Прикрой!
Подлетаю к разведчику почти вплотную. Стрелки открывают сильный огонь. Трассы осыпают мой самолет.
Нажимаю на гашетки. Очередь! Но тут мой самолет вздрогнул, и не успел я разобраться, в чем дело, как он перевернулся на спину.
Напрягаю все силы и выравниваю самолет.
— Ты ранен? — слышу испуганный голос Дмитрия.
— Да нет. Видно, в спутную струю от «дорнье» попал. А где же он?