Еще множество концлагерей в те дни продолжали существовать на территории оккупированной Польши, в фашистской Германии. С тех пор народы мира многое узнали о злодеяниях гитлеровских палачей, узнали имена нацистских преступников. И кое-кто из злодеев понес заслуженную кару. Но нестерпима одна мысль о том, что многие преступники, зверски истязавшие узников фашистских лагерей смерти, до сих пор еще не преданы суду, не понесли наказания. Им не место среди людей.

Наши товарищи видели горы обуви — мужской, женской и детской, рассортированной палачами. Видели газовые камеры с глазками в дверях: в них изверги смотрели на свои жертвы.

Горестно, со слезами слушал рассказы однополчан Давид Хаит: он думал о своих стариках. У меня перехватывало горло от ярости и невольно сжимались кулаки, а Дмитрий Титаренко все повторял:

— Этим гадам прощения не будет. Надо покарать всех до единого.

Так случилось, что на следующий день мне принесли письма.

Я стал читать, пока техники готовили самолеты. И, как всегда, начал с письма отца.

Тяжкое горе случилось у нас в семье. Отец сообщил, что еще в 1942 году под Сталинградом погиб мой старший браг Яков. Отец писал также, что вернулось несколько человек, угнанных фашистами в рабство вместе с братом Григорием. Они рассказывали, что Григорий попал в группу, отправленную в Майданек. В дороге фашисты зверски истязали людей. Бывшие узники, оставшиеся в живых, говорили, что Григорий очень ослаб, исхудал и что погиб он в Майданеке.

Нелегко было отцу писать, но он нашел в себе мужество и кратко сообщил обо всем. Каждый поймет, что я испытал, узнав о гибели братьев, особенно о том, как погиб Григорий. Думал ли я еще вчера, с ужасом и яростью слушая рассказы товарищей, что пути войны привели меня почти к тем местам, где среди бесчисленных жертв фашистских палачей был и мой брат.

…Горестную весть я узнал и из письма Мухина: в Румынии погиб инженер-майор Фрайнт. Он вылетел на обследование нового передового аэродрома вместе с летчиком Аладиным на «ПО-2». Над окруженной группой фашистов они попали под обстрел. Фрайнт был убит, Аладин, раненный в ногу, привез его тело на аэродром. Никогда не забыть, сколько он дал нам, молодым летчикам, когда мы изучали «ЛА-5». В памяти всплыли лица друзей — молодые, смелые лица тех, кто погиб в борьбе с фашизмом.

А вскоре — еще одна горестная весть из старого полка. Друзья сообщали, что в разгаре наступательной операции войск Второго Украинского фронта под Дебреценом в бою сбит Федор Семенов. Я был один в домике у КП и думал о своем фронтовом учителе, которому стольким обязан, о большом своем друге. Не верилось, что мог погибнуть такой опытный и хладнокровный летчик, воевавший с первого дням войны.

Оживленно разговаривая, вошли товарищи. Сразу заметили, что я чем-то опечален, притихли, стали расспрашивать. Все вместе мы вышли на аэродром. Холодный ветер обдал лицо. Из-за облаков выглянуло солнце, и в голубом небе заблестели два самолета: они барражировали над аэродромом.

— Не унывай, дружище… — сказал Титаренко, обняв меня за плечи. — Может, Семенов жив. А если нет — мы отомстим фашистам за твоего фронтового учителя. И ждать этого недолго: скоро начнутся настоящие бои.

…Много времени спустя я узнал, что Федор Семенов выбросился с парашютом, но попал в расположение врага. Очевидцы, освобожденные из фашистского плена, рассказывали о том, как мужественно держался Федор Семенов. Он не позволил фашистам сорвать с него Золотую Звезду и ордена. Ни посулами, ни пытками гитлеровцам не удалось заставить его дать нужные им показания. Фашисты расстреляли Федора Семенова за несколько дней до окончательной нашей победы. Вечно будет жить в моей памяти его образ.

Однажды меня вызвал Павел Федорович Чупиков:

— Вам придется звеном вместе с Титаренко на несколько дней слетать на правый фланг. Изучите обстановку, тактику вражеской авиации на том участке фронта. Передают: там действуют отборные немецкие асы. Частью сил полк туда уже вылетал без вас.

И вот наше звено на правом фланге. Вылетаем на охоту в район западнее Варшавы, Модлина и Пултуского плацдарма.

Воздушный противник не вступает в активные бои — очевидно, старается избежать потерь. Фашисты бросают основные силы авиации на поддержку и прикрытие своих войск. Охотники на «мессерах» действуют очень осторожно. Атакуют только в том случае, если положение для них явно выгодное, атаки производят из-за облаков.

Однажды на охоте в районе севернее Модлина, когда я собирался сделать маневр — разворот в сторону плацдарма, — раздался тревожный голос Титаренко:

— Слева «мессы»!

Я и не заметил, как они вывалились из облаков, и чуть не подставил себя под удар. Было не до размышлений. Быстро, резким поворотом я положил самолет на спину и с перевернутого положения открыл огонь по ведущему. Противник резко пошел на снижение и скрылся в дымке где-то внизу. Второй проскочил вперед и исчез в облаках.

Выскакиваем за облака. Самолета не видно. Пробиваем облака в районе плацдарма, где шли сильные бои, ищем противника. Но уже держимся подальше от облаков, чтобы хватило времени на принятие решения, если появится противник. Но он так и не появился, и мы вернулись на аэродром.

— Да, немцы идут на разные уловки и хитрости, и надо быть еще бдительнее, при такой погоде особенно. Надо правильно строить маршрут поиска и производить маневр. Ты вовремя заметил «мессов», — говорил я в тот вечер Дмитрию.

Еще несколько раз нам пришлось встретиться с воздушным противником, но немецкие летчики, очевидно, еще издали завидя красные носы наших самолетов, от боя уклонялись.

Иногда мы с Дмитрием строили маршрут так, чтобы, ведя поиск воздушного противника, пролететь над крепостью Модлин и особенно над Варшавой. Правда, на подступах к ней сильно били зенитки, но миновать их удавалось, и мы пролетали над польской столицей, разрушенной оккупантами. Дома без крыш сверху казались пустыми коробками. Вспоминались наши города, уничтоженные фашистами, и сердце сжималось от ненависти к общему врагу советского и польского народов.

Несколько летчиков полка, в их числе и я, во главе с командиром на своих боевых самолетах вылетели в Бяла-Подляска на слет бывалых летчиков 16-й воздушной армии.

В ту пору относительного затишья, когда войска фронта после беспрерывных многомесячных боев готовились к последним решительным сражениям, слет был для летчиков важным событием.

Собрались в Бяла-Подляска представители всех родов авиации. Командующий присутствовать не мог. Здесь был его заместитель, генерал Сенаторов, который, как рассказывал мне подполковник Акуленко, сражался с фашистами добровольцем еще в Испании; был здесь и член Военного Совета армии генерал Виноградов, вручивший нам гвардейское знамя. Прилетел и командир истребительного авиакорпуса генерал Савицкий — командир-новатор, воздушный боец.

Мне довелось увидеть прославленных боевых летчиков, я внимательно слушал их выступления, и передо мной как бы раскрылась вся картина недавних боев.