– Хотела бы я сказать тебе. – Она внимательно смотрела на меня, проверяя мою реакцию. – В подобных местах, Одиссей, несмотря на предосторожности, иногда случаются дети. – Она протянула ко мне ладони, словно нищенка в надежде на милостыню. – Но это прошлое. Сейчас он не важен. Важно, что ты здесь и я собираюсь заботиться о тебе, если ты этого хочешь.

– Почему?

– Что почему?

– Когда папу убили… – Но я остановил себя, потому что это было неправильно. Он не был моим папой. – Когда дядю убили, – поправился я, но чувствовал, что это тоже неправильно. – Почему вы не послали за нами тогда?

– Я уже сказала тебе. Я долго не знала о том, что случилось. А когда узнала, мне показалось, что лучше оставить вас там, где вы были. Я разговаривала со знающими людьми, и они заверили меня, что Линкольнская школа превосходное заведение.

– Я рос белым ребенком среди индейцев.

– Это плохо?

– Плохо было то, как с нами обращались.

– Одиссей, я ничего не знала. Клянусь тебе. Я каждый год получала письмо от директрисы, в котором говорилось, как хорошо вам живется.

– Черная ведьма.

Она снова заметалась по комнате, но мои слова заставили ее остановиться:

– Что?

– Так мы ее называли, директрису, миссис Брикман. Черная ведьма, потому что она ужасно к нам относилась.

Она опустила голову, и волнение, читавшееся в ее движениях, наконец ушло.

– Мне жаль, Одиссей. Правда жаль. Но теперь ты здесь. Я все исправлю.

– Я не останусь. У меня есть друзья в Сент-Луисе.

– Кто?

– Это называется «Исцеляющий крестовый поход “Меч Гидеона”».

– Что это? Церковь?

– Что-то вроде того.

Тетя Джулия – я все еще не мог думать о ней как о маме – собрала фотографии и села рядом со мной на кровать. Довольно долго она молчала, а потом сказала:

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

И снова все, как и говорила сестра Ив, свелось к прощению.

– Может быть, – сказал я. – Мне о многом надо подумать. Мне просто нужно время. Может, потом я буду готов вернуться. Вы понимаете?

– Понимаю.

Она потянулась к моей руке.

Я пришел к убеждению, что все мы создания духа, и дух этот живет в нас, подобно электричеству, и может передаваться от одного к другому. Вот что я почувствовал от прикосновения материнской руки, дух ее глубокой тоски. Я был ее сыном, ее единственным сыном, и фотографии у нее на коленях, деньги, которые она посылала, ее наивная готовность верить лжи Черной ведьмы – все это говорило мне, что она никогда не переставала меня любить.

Я не ушел сразу. Я не ел с самого утра, и тетя Джулия попросила Долли принести наверх сэндвичи и лимонад. На чердаке, на котором я пришел в этот мир, мы готовились разделить, как я считал, последнюю совместную трапезу, по крайней мере пока. Но не успели откусить по кусочку, как вернулась Долли.

– Джулия, тебя хотят видеть какие-то люди.

– Не сейчас, Долорес.

– О нет, сейчас.

Это произнесла не Долли. Говорившего не было видно, но я хорошо знал этот голос. Долли отошла в сторону, и на чердачной лестнице появилась Тельма Брикман, а следом за ней шел Клайд Брикман.

– Оди О’Бэньон, – сказала Черная ведьма, слова ядовитым медом стекали с ее губ. – И Джулия. Как приятно видеть вас обоих снова.

Долли отослали прочь и велели закрыть дверь на чердак за собой. В комнате остались Брикманы, тетя Джулия, я и отчетливое присутствие нависающего Бога Торнадо.

– Ты выглядишь таким растерянным, Оди, – сказала Черная ведьма. – А твое лицо, Джулия, один большой знак вопроса.

Я больше удивился и разозлился, чем испугался.

– Как вы меня нашли? – огрызнулся я.

– У меня остались знакомые с тех времен, когда я жила в Сент-Луисе, Оди. Когда вы испарились с Эмми и всеми документами из нашего сейфа, я подумала, что вы можете отправиться сюда, поэтому послала телеграмму и наняла человека следить за домом Джулии.

Тетя Джулия посмотрела на меня с пониманием во взгляде.

– Черная ведьма?

Я кивнул.

– Знаешь, Оди, я никогда не возражала против такого прозвища, – сказала Тельма Брикман. – Страх – мощное оружие.

– Что ты здесь делаешь, Тельма? – спросила тетя Джулия.

– Вы ее знаете? – сказал я.

– Мы с Джулией старые знакомые, Оди, – ответила за нее Черная ведьма.

И вдруг ее голос изменился, в нем появился тот выговор, который Альберт иногда слышал у нее, когда она выпьет, выговор человека, выросшего в глуши Озарка.

– Я еще помню, как впервые пришла к тебе, Джулия. А ты? Меня притащил тот скот, которому папаша продал меня. Ты купила мою свободу. И некоторое время мы были как сестры. – Ее голос снова изменился, став вкрадчивым и соблазнительным. – Ты обтесала все острые углы сельской девчонки, познакомила меня с этикетом, книгами и способами ублажать мужчин. Помнишь, Джулия?

– Что я помню, Тельма, так это как ты пролезла в мою жизнь, а потом попыталась заключить сделку с местной полицией, чтобы забрать мой дом.

– Ты сама вдохновляла меня иметь амбиции. – На лице Тельмы Брикман появилось животное выражение. – Я выросла из ничего, из грязи и пыли, я дочь людей, которые продают своих детей. Вот почему я была шлюхой. Ты росла по-другому, Джулия. Так какое у тебя оправдание?

Тетя Джулия бросила взгляд на меня, но ничего не ответила.

– Ты понятия не имеешь, через какой ад я прошла, после того как ты меня выгнала, – продолжала Черная ведьма. – В конце концов я нашла работу в задрипанном борделе в Сиу-Фоллз, когда одинокий мужчина по фамилии Спаркс сделал мне предложение. Он управлял школой для индейских детей в соседнем штате, в Миннесоте. Я не могла упустить такую привлекательную возможность.

– А это мистер Спаркс? – спросила тетя Джулия.

Клайд Брикман не произнес ни слова, но я видел, что он нервничает. Его глаза бегали по комнате и обратно к закрытой двери, как будто он боялся, что в любую секунду в нее кто-нибудь ворвется.

– Мистер Спаркс умер от сердечного приступа через год после свадьбы, – сказала Тельма Брикман. – Это Клайд, мой второй муж. Он занимался игорным бизнесом в Сиу-Фоллз и был моим постоянным клиентом. Мне нужна была надежная правая рука в индейской школе, и Клайд… – Она взглянула на мужа. – Что ж, могло быть и хуже.

– Миннесота, – произнесла тетя Джулия таким голосом, будто ей многое стало понятно. – Ты заманила Зика туда, Тельма? Ты подставила его в ходе какого-то безумного плана, чтобы отомстить нам?

Зик. Так звали папу.