Кася растолкала их с моей дороги; завидев меня, они артачиться не стали. Я подошла к самой большой бочке и коснулась ее ладонями.

— Лиринталем, — произнесла я, устало выплескивая магию. Магия побежала от меня прочь и заструилась по бутылкам и бочкам. Я в изнеможении уронила руки. Солдаты, пихаясь и расталкивая друг друга, рвались к выпивке; пройдет еще какое-то время, прежде чем они осознают, что почему-то не пьянеют.

Кася осторожно тронула меня за плечо. Я обернулась и на миг крепко сжала ее в объятиях, радуясь ее силе.

— Мне надо наверх, — промолвила я. — Береги детей.

— Мне пойти с тобой? — тихо спросила она.

— Береги детей, — повторила я. — А если понадобится… — Я схватила ее за руку и отвела к дальней стене подвала. Сташек с Маришей проснулись и, прижавшись друг к дружке, опасливо поглядывали на солдат. Мариша терла глаза. Я коснулась пальцами стены и нащупала края прохода. Положила Касину ладонь на трещину, показала, где это, вытянула из стены тонкую бечевку, сплетенную из магии, и соорудила ручку. — Толкнешь дверь, уведешь детей внутрь и закроешь ее за собою, — велела я. Потом я взмахнула рукой в воздухе, произнесла «Хатол» — и вытащила из воздуха Алошин меч. И протянула его Касе: — Храни и его тоже.

Она кивнула и перекинула меч за спину. Я поцеловала ее напоследок и побежала наверх.

К тому времени уже все люди барона были внутри. Мои стены нам по-прежнему помогали: Марековы пушки невозможно было навести на ворота. Несколько наших солдат вскарабкались на приоконные скамьи по обе стороны от бойниц и стреляли по неприятелю внизу. На створки врат обрушивались тяжелые удары, один раз ярко вспыхнула магия; послышались крики и шум.

— Они разводят под дверью костер, — сообщил один из солдат от окна, когда я вернулась в главный зал.

— Да пусть их, — бросил Саркан, не поднимая глаз.

Я поднялась на возвышение к нему. Он уже преобразил массивное, похожее на трон кресло в простую скамью из двух сидений с плоским столиком на подставке между ними. Тяжеленный том «Призывания» уже лежал там — выжидающий, знакомый и все-таки странный и чуждый. Я медленно опустилась на сиденье и накрыла пальцами обложку: под золочеными вьющимися буквами ощущалось слабое гудение, словно где-то вдали роились пчелы. Я так устала, что у меня даже пальцы онемели.

Мы открыли книгу и начали читать. Голос Саркана звучал ясно и четко, размеренно продвигаясь вперед, и постепенно туман в моей голове рассеялся. Я напевала, мурлыкала и нашептывала, вторя его речитативу. Солдаты вокруг притихли; они расселись по углам и вдоль стен и слушали — так, как поздним вечером в таверне слушаешь хорошего певца и печальную песню. В лицах их отражалось легкое недоумение: они напрасно пытались вникнуть в сюжет и запомнить историю, притом что заклинание неодолимо тащило их вперед. А заодно и меня.

Я была только рада в нем затеряться. Все ужасы дня никуда не исчезли, но «Призывание» сделало их лишь частью истории, причем не самой важной. Сила нарастала и текла прозрачным сияющим потоком. Я чувствовала, как чары воздвигаются подобно второй башне. Когда мы будем готовы, мы откроем двери, и необоримое сияние хлынет во внутренний двор перед вратами. Снаружи за окном небо светлело; вставало солнце.

Врата заскрипели. Что-то пробивалось из-под них снизу и сверху, хотя между двумя створками и зазора-то почти не было. Те, кто стояли рядом, предостерегающе завопили. Сквозь все крохотные трещинки и щели просачивались тонкие извивающиеся тени, пронырливые и верткие, как змеи; настырные усики стеблей и корней, кроша дерево и камень, пробивались внутрь. Они расползались по дереву как иней по стеклу, цепляясь мертвой хваткой, а вместе с ними накатывал знакомый сладковатый запах.

Это пришла Чаща. Она открыто нанесла удар, словно зная, чем мы заняты, зная, что мы вот-вот разоблачим обман. Солдаты Желтых Топей в страхе рубили зеленые плети ножами и мечами; они знали о Чаще достаточно и сразу же поняли, что перед ними. Но внутрь протискивались все новые вьющиеся стебли — сквозь щели и дыры, что расширили для них первые, мелкие усики. Снаружи снова ударил Мареков таран, и врата содрогнулись до основания. Лозы вцепились в железные скобы петель и засова и с силой дернули. Рыже-красными пятнами стремительно расползалась ржавчина, точно кровь лилась, в несколько мгновений уничтожая труды целого столетия. Гибкие щупальца проталкивались внутрь, обвивались вокруг болтов и яростно их трясли. Скобы громыхали и лязгали.

Но мы с Сарканом остановиться уже не могли. Мы продолжали читать заплетающимися от спешки языками, перелистывая страницы так быстро, как только могли. Но «Призывание» задавало свой собственный темп. Ведь историю торопить нельзя. Могучее здание, уже возведенное нами, шаталось из-за нашей суматошности — словно рассказчик, того гляди, потеряет нить своей повести. «Призывание» подчиняло нас себе.

С громким треском отломился нижний угол правой створки. Внутрь хлынули новые плетистые стебли, потолще; они раскручивались и удлинялись на глазах. Одни хватали солдат за руки, вырывали у них мечи и безоружных отшвыривали в сторону. Другие отыскали тяжелый засов, обвились вокруг него, медленно сдвинули с места и дюйм за дюймом вытащили из первой скобы. Снаружи таран снова ударил в ворота, и створки широко распахнулись, сбивая и опрокидывая тех, кто оказался рядом.

За воротами уже ждал Марек, по-прежнему верхом: он привстал в стременах и затрубил в рог. В его лице сияла кровожадная ярость, он так рвался вперед, что даже не посмотрел, почему ворота отворились так внезапно. Лозы вросли в землю вокруг крыльца, густые темные пучки древовидных корней запрятались по углам и в трещинах разбитых плит, едва различимые в предрассветных сумерках. Марек, не оглянувшись, направил коня вверх по ступеням сквозь выломанные двери; все его уцелевшие рыцари толпой ринулись за ним. Их мечи взлетали и падали в кровавом ливне, солдаты барона защищались копьями. С визгом падали кони — и бились в предсмертных судорогах; повсюду вокруг гибли люди.

На страницы книги падали мои слезы. Но перестать читать я не могла. Внезапно в меня что-то ударило: толчок был таким мощным, что едва дух из меня не вышиб. Заклинание соскользнуло с моего языка. Сперва я словно оглохла, а затем повсюду вокруг нас с Сарканом послышался глухой рев. Поглотив все прочие звуки, он не коснулся нас: это было все равно что оказаться в самом сердце грозы посреди широкого поля, видеть со всех сторон серое буйство ливня и знать, что пусть сейчас тебя не задевает ни капли, но спустя мгновение…

От нас разбегались трещины — по книге, по сиденьям, по возвышению, по полу и стенам. Трещины не в древесине и камне — но трещины в мире. Внутри их не было ничего, кроме безликой темноты. Роскошный золоченый том «Призывания» схлопнулся и канул туда как камень в глубокую воду. Саркан ухватил меня за руку, поднял со скамьи и повел вниз с возвышения. Скамья тоже падала, возвышение — следом: все рушилось в пустоту.

Саркан все продолжал заклинание — или, скорее, просто его поддерживал, повторяя последнюю строку снова и снова. Я попыталась опять присоединиться к нему, просто напевая себе под нос, но дыхание у меня то и дело перехватывало. Я чувствовала себя так странно. У меня пульсировало плечо; я покосилась на него — нет, вроде бы с ним все в порядке. Я медленно опустила взгляд ниже. Из меня торчало древко стрелы — сразу под грудью. Я озадаченно глядела на него. Почему я его не чувствую?