несильно кинул его в степняка. Асурбек понял, что малец не прост, и решил не спешить, а действовать, сохраняя спокойствие. Поэтому он едва двинул щитом, хладнокровно отбивая дразнилку, но удар был такой силы, что показалось, будто резко надвинулась каменная стена.

Оба войска видели, как от маленького камешка жеребец вдруг встал на дыбы и опрокинулся назад, сметённый какой-то страшной силой, придавив всадника! Волчок даже не стал добивать поверженного противника, а просто пошёл на всё вражье войско. За ним тронулись лесные, и над полем раздался волчий вой.

Это был вой зверя, идущего на охоту. Зверя, ищущего свежей крови и желающего всему Свету показать свою силу! Вой поднимался над полем, множился тысячами голосов, отнимал волю к сопротивлению. Голоса звучали отовсюду — от лесного войска, из леса, из оврага, и казалось, даже из-под земли под ногами. Всё сильнее и сильнее на речное войско давила какая-то неведомая сила, вытесняя его с поля. Земля шевелилась под ногами, небо качалось над головой

Первыми не выдержали кони степняков. С диким ржанием и безумными глазами они вставали на дыбы, бились, и сбрасывая всадников, мчались подальше от этого ужаса. Люди пытались их остановить, но ничего не получалось, и вскоре всё степное войско в панике бросилось наутёк. За ним последовала большая часть Лиходолова ополчения, остальные, побросав оружие, попадали на землю и замерли, заткнув уши и закрыв глаза, отдаваясь на милость противника.

Только греческий строй всё ещё стоял в ожидании врага. Их всё ещё было больше, чем лесных, но в победу уже мало кто верил. То, что они увидели в поединках, и то, что происходило сейчас, не укладывалось в головах. Многие просто кричали, чтобы хоть как-то заглушить этот вой, другие молились, третьи плакали… в строю их держала только многолетняя привычка и понимание того, что вышедший из строя неминуемо погибнет.

Вот воин, победивший в последнем поединке, которого уже никто не пытался назвать подростком, подошёл на бросок дротика, и в него тут же полетел шквал железа, но ничего не попало! Его даже не задело, и все такие смертоносные в другое время орудия грудой упали вокруг него. Не глядя подхватив один из дротиков, он коротко размахнулся и бросил его в сомкнутые щиты. Щит, в который он попал, даже не треснул, но все, кто стоял за ним, повалились наземь будто колоды! Второй дротик пролетел чуть в сторону, также расчистив в плотном строю целую улицу. Остальное войско лесных демонов рванулось вперёд, чтобы раздавить не почувствовав остатки великой армии речных, и строй не выдержал.

Греки бежали, бросая тяжёлые щиты, оружие и стараясь на ходу стащить мешающие убегать доспехи. Ничего более ужасного они никогда не видели. Лесному войску оставалось лишь добить тех немногих, кто ещё пытался сопротивляться, да преследовать убегающих, чтобы те подольше не опомнились.

Первые беглецы достигли Старого задолго до обеда и произвели настоящий переполох. Новые хозяева земли бросали добро, подхватывали самое ценное и со всей возможной скоростью кидались спасаться в Речное, но добравшиеся туда с превеликим трудом путники натыкались на разъезды князя Водимира, войско которого осадило город. Княжество Лиходола гибло, разваливаясь на глазах

Большой торговый корабль, слегка покачиваясь, плыл вниз по реке к морю. С тех пор, когда он отчалил от пристани в Речном, прошло уже два дня. Места на корабле было мало, и поэтому каюты было всего две. Самую большую хозяин корабля Мисторис уступил гостям, а сам расположился в той, что поменьше. Домокла мёрзла на холодном влажном ветру и поэтому за два дня из каюты не выходила. Её ложе отгородили занавеской, и она с него вставала довольно редко, постоянно кутаясь в одеяло. Деметрий каждый день приходил в трюм, открывал комнату с золотом, разглядывал и пересчитывал ящики, что-то прикидывал, записывал. Похоже, ему нравилось это занятие. Он постоянно что-то мурлыкал себе под нос. Охранника, стерегущего дверь, в это время ставили у трапа в трюм, чтобы он не смог увидеть, что делал Деметрий, а Павлоний становился около этой двери и следил за охранником.

Кроме него на корабле было ещё два десятка солдат из гарнизона Варлония. Им обещали хорошую награду за успешную доставку груза в столицу. Правда, они не знали, что находится в ящиках. Матросам в эту часть трюма вход был запрещён под страхом смерти.

Время настало, и Павлоний решил действовать. Утром, когда корабль после ночёвки вышел на стремнину, он постучал в большую каюту, и получив разрешение войти, просунул голову да с выпученными глазами проговорил:

— Извините меня за безпокойство, но мне кажется, что в комнате с золотом кто-то есть. Там раздаётся звон и какие-то стуки. Надо посмотреть. Вы откроете дверь, а я подниму солдат, и мы схватим вора.

— Ты что, сдурел? — вскинулась Домокла. — Если солдаты и моряки увидят, что мы везём в ящиках, нам не прожить и до ночи.

— Она права, — поддакнул Деметрий. — Сами справимся. Ты у нас на что?

— Хорошо, но тогда вы, господин, побудете за дверью и поможете мне, если что. А вы, госпожа, постоите у лестницы в трюм, чтобы туда никто не вошёл.

— Если там вор, то убей его сразу, чтобы шума не было и чтобы он не успел рассказать, что в ящиках, — велела Домокла.

— Я так и сделаю, госпожа. Для этого я возьму кинжал и тяжёлый острый топор!

Все вместе они спустились в трюм и подойдя к двери остановились. Охранник привычно поднялся на палубу, Домокла осталась внизу у трапа, Павлоний встал наизготовку, а Деметрий, осторожно открыв замок, резко распахнул дверь. Павлоний бросился внутрь и вдруг зарычав, ударил топором куда-то между деревянной переборкой и ящиками:

— Ага! Попался вор! На тебе ещё! — Снова ударил в темноту.

— Что там? — вошёл Деметрий.

— Кто там? — просунулась голова Домоклы.

— Вон, идите сами гляньте, — торжествующе ответил Павлоний, освобождая место.

Деметрий и Домокла осторожно подошли и заглянули за ящики.

— Я ничего не вижу, — повернулся Деметрий.

— И я не вижу, — эхом отозвалась Домокла.

— А там и не надо ничего смотреть, — закрывая дверь, усмехнулся Павлоний. — Можете вообще закрыть глаза. Они вам скоро не понадобятся.

— Что ты несёшь, раб? Как ты смеешь? — зашипела Домокла. — Ты будешь заживо гнить в рудниках!

— Это может быть и будет, но потом, — улыбнулся Павлоний. — А пока я попытаюсь кое-кого спасти.

Он придвинул к двери один ящик, за ним другой, третий, четвёртый:

— А ты что стоишь, Деметрий? Складывай ящики к двери, чтобы сюда никто не вошёл.

— Что ты задумал? — недоверчиво спросил