– Но Его Величество всегда любил вести образованные беседы, – подавленно говорю я.

– Больше не любит, – говорит Уилл. – По моему мнению. Что, к слову сказать, всего лишь мнение шута, а раз так, то и не стоит к нему прислушиваться.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Уилл медленно и осторожно опускается на траву и встает на руки, подняв ноги к стволу дерева.

– Видите, какой я дуралей? – спрашивает он.

– Я думаю, что ты гораздо мудрее, чем кажешься, Уилл, – замечаю я. – Но если я промолчу, судьба очень хороших людей окажется в опасности. А я обещала удерживать внимание короля в одном русле.

– Проще будет устоять на голове, чем удержать внимание короля в одном русле, – говорит Уилл, вытянувшись в струнку вверх ногами. – И если б я был на вашем месте, Ваше Величество, то я встал бы на голову рядом со мною.

* * *

Жара продолжается. Каждый день мы сидим возле широко распахнутых окон и слушаем, как одна из нас читает Библию. В попытках хоть как-то остудить комнаты, мы завешиваем окна мокрыми занавесями. После полудня я ухожу в свою комнату, где все время закрыты ставни, и молюсь о том, чтобы здоровье короля восстановилось как можно скорее и чтобы мы были избавлены от необходимости сидеть в такую жару в этом зловонном городе. Я, словно ласточка, ощущаю необходимость лететь на юг, к морю, к океанским ветрам и запаху соли, к Томасу.

Однажды днем, когда мы сидим на скамейке возле реки, куда спускались в поисках свежего воздуха, я замечаю судно Сеймуров, швартующееся возле причала. Я тут же изображаю скуку и спрашиваю:

– Что это там? Корабль Сеймуров? А кто на борту? Томас Сеймур?

Елизавета тут же поднимает голову и вскакивает на ноги, чтобы посмотреть на причал, прикрыв глаза ладонью от солнца.

– Это они! – пищит она. – Там сэр Томас! И Эдвард Сеймур с ним!

– Мой муж? – уточняет Анна Сеймур. – Вот это неожиданность… Ваше Величество, вы позволите мне сходить туда и поприветствовать его?

– Мы пойдем все вместе, – говорю я.

Мы встаем, оставляем свои книги и вышивание и отправляемся в сторону причала, где нас уже приветствуют поклонами братья Сеймуры.

Я не могу на него смотреть и едва нахожу силы на вежливое приветствие.

Томас берет мою руку и чуть касается ее губами. Затем выпрямляется, кланяется остальным фрейлинам и предлагает мне руку. А потом я слышу, словно издалека, как он что-то говорит о том, что мы сидим возле реки, и о зараженном воздухе, и что-то о выезде двора. Я почти ничего не слышу из-за звона в ушах.

– Вы к нам надолго? – спрашиваю я.

Томас наклоняется ко мне, чтобы тихо ответить. Если б я тоже наклонилась к нему хоть немного, мы могли бы обменяться поцелуем. Я задаюсь вопросом, не думал ли он о том же самом, но через минуту уже знаю, что думал.

– Я здесь всего на одну ночь.

Я не могу слышать, как он говорит слово «ночь», не представляя себе занятий любовью.

– Вот как…

– Я хотел доложить о ходе укрепления прибрежной линии, пока Эдвард здесь, рядом со мною. Сейчас у нас при дворе больше соперников, чем союзников, и нам почти невозможно добиться благосклонного слушания. Говарды со своими друзьями захватили все вокруг.

– Я слышала, что ты не женишься на Мэри Говард.

Он награждает меня быстрой улыбкой:

– Наверное, это к лучшему.

– Я бы не сказала ни слова и приняла бы ее у себя одной из фрейлин.

– Я знаю и полностью доверяю тебе. Но было что-то во всей этой затее… – Он замолкает.

– Иди медленнее, – страстно шепчу я. Мы уже подходим к воротам во дворец, и в любую минуту кто-нибудь может появиться и забрать его у меня. – Ради всего святого, дай нам еще минуту…

– Говарды настаивали на том, чтобы она поступила на служение в твою свиту, – говорит Томас. – Они заставили меня пообещать, что я непременно пристрою ее к тебе под крыло. Я никак не мог понять, зачем им было это надо, разве только они хотели, чтобы она шпионила за тобой. Я сомневался в честности их мотивов, да и она почти не разговаривала со мною. Она была чем-то очень рассержена. Ее явно к этому принуждали, и она злилась.

– Так ты по-прежнему свободен, – с тоской говорю я.

Томас мягко сжимает мою руку, которая лежит на его локте.

– Мне придется жениться, – предупреждает он. – Нам необходимы союзники при дворе. Мы теряем свое влияние, поэтому нам просто необходимо сильнее обозначить свое присутствие у власти. Мне нужна жена, которая говорила бы с королем от моего имени.

– Я не могу говорить от твоего имени, иначе я бы это сделала…

– Нет, никогда. Я не хочу, чтобы ты хоть словом ручалась за меня. Но мне и вправду нужна жена, которая могла бы защитить мои интересы.

Я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота, словно я действительно надышалась отравленным воздухом.

– Так ты все-таки собираешься жениться?

– Мне придется это сделать.

Я киваю. Конечно, он должен это сделать.

– Ты уже выбрал невесту?

– Только если ты позволишь.

– Я не имею права отказывать тебе в этом. Я знаю, что тебе необходима жена, и понимаю важность положения при дворе. Я приду на твою свадьбу и буду улыбаться.

– Я бы этого не хотел, – упирается он.

– И я бы не хотела, но я буду на ней танцевать.

Мы уже подошли к дверям. Стражники отсалютовали и открыли их перед нами. Томас должен будет проследовать к королю, и я не увижу его до ужина. И тогда, за столом, не смогу на него смотреть. А через месяц, через несколько недель он уже будет женат.

– Кого ты выбрал? Говори быстрее.

– Принцессу Елизавету.

Я тут же разворачиваюсь и смотрю на приемную дочь, идущую во главе моей свиты, – и словно вижу ее в первый раз, не как девочку, а как молодую женщину. Сейчас ей двенадцать, обычный возраст для обручения. Через пару лет она войдет в пору для замужества. Я тут же представляю ее невестой Томаса и день их свадьбы: вот она его жена, мать его детей. Я представляю, как она ему отдается. И как хвастается своим счастьем…

– Елизавета!

– Тише, – говорит он. – Это еще должен одобрить король. Но если он согласится, я стану его зятем. Это будет великолепной партией.

Так и есть. С мучительной ясностью я понимаю, что этот союз логичен и полезен для Сеймуров. Это великолепная возможность для них, и принцесса Елизавета, узнав об этой партии, сначала притворится, что принимает ее из послушания, но на самом деле будет счастлива. Она по-детски восхищается Томасом, его мрачной мятежной красотой и сопутствующим ему духом приключений. Но сейчас она убедит себя в том, что влюблена в него, начнет ворковать и придумывать страсти. А в моем сердце любовь к ней уступит место ревности.