– У нее глаза отца, – тихонько проговорила Барбетта.

Мать улыбнулась и дотронулась до маленькой мягкой щечки. Девочка инстинктивно повернулась к пальцу.

– И его голос, – сказала Мод.

Дверь открылась, в комнату стремительно вошел Фульк, заполнив собой все пространство, и приблизился к кровати.

Мод следила за ним глазами. Она знала, что Фульк беспокойно ходил взад-вперед с той самой минуты, как у нее начались схватки. Каждый час муж отправлял из зала служанку осведомиться, как продвигаются дела, пока повитухи, рассердившись, не передали ему, что все идет своим чередом и его известят, как только госпожа родит.

– Я еле вынес эти последние несколько часов. По мне, так намного проще сражаться, чем вот так ждать, – сказал он и наклонился над кроватью поцеловать супругу. – Мне сказали, у нас девочка?

– Ты не очень расстроился, что не мальчик?

Мод знала, какое значение мужчины придают появлению наследника, словно произвести на свет ребенка мужского пола для них дело чести. Она помнила, как огорчался отец, когда раз за разом беременности матери заканчивались выкидышем или рождением мертвого ребенка. А когда в результате Мод оказалась единственным его потомком, не воспринимал дочь всерьез, разве что рассматривал ее в качестве товара на рынке невест. А этот ребенок был особенный – впервые за пятьдесят с лишним лет в Уиттингтоне вновь появился на свет Фицуорин.

Но Фульк развеял опасения жены:

– Нет, конечно, для меня главное – чтобы с вами обеими все было в порядке. – Он поглядел на малышку, которую баюкала на руках Мод, и робко дотронулся до пушка на ее крошечном лобике. – Рыженькая.

– Подержи ее.

Опасливо, словно ему вручили бочку с горящим дегтем, Фульк взял дочь на руки. Мод проглотила комок в горле. Ее завораживало совершенство этого миниатюрного существа. Сейчас крохотные размеры и хрупкость младенца смотрелись еще более трогательно в сравнении с рослым, мускулистым отцом. Малышка захватила в маленький кулачок протянутый ей указательный палец, и лицо Фулька просияло.

– Я слышала, некоторые женщины умеют вертеть мужчинами как хотят, но впервые вижу, чтобы мужчину пленили одним движением, – сквозь слезы пошутила Мод.

Фульк улыбнулся ей в ответ. У него в глазах тоже поблескивала влага.

– Даже если ты родишь мне еще десять сыновей, никакое мгновение не сравнится с этим, – хрипло произнес он и посмотрел в морщинистое личико новорожденной дочери. – Как мы ее назовем? Ионеттой, в честь твоей матери?

Мод покачала головой:

– Нет. Хависой, в честь твоей. А как еще ее можно назвать, с таким-то цветом волос?

Зиму сменила весна, которая в свою очередь уступила тяжелой зелени лета. Фульк углубил ров вокруг палисада, починил и укрепил колья. Теперь он был готов к любой оса де со стороны Генри Фернела и братьев Фицморис. Но прошло лето, собрали урожай, наступили Святки, но никто так и не появился.

– У Иоанна не хватает средств платить жалованье своим воинам в Нормандии, – сказал Жан де Рампень. Он приехал к ним на праздники, а до этого провел месяц у Хьюберта Уолтера. – Король настолько не уверен в преданности своих нормандских баронов, что доверил оборону основных замков наемникам.

– Если он не может им заплатить, то это неразумно.

Жан покачал головой:

– Точнее говоря, он не может заплатить им из нормандских доходов, а потому выплачивает наемникам жалованье из английского кошелька. Доит королевство, как может.

Фульк с печальной улыбкой согласился и добавил:

– Хьюберт всегда был хорошим пастухом.

– Верно, и, как хороший пастух, он понимает, когда корова вот-вот перестанет давать молоко.

Жан разрезал пополам угощение: кусочек тушеного цыпленка и пирожок с изюмом. Одну половину отправил в рот, а вторую предложил Мод, сидевшей по другую сторону от Фулька. Но та улыбнулась и покачала головой.

– Сейчас у нас новый каприз: мы едим одно только вяленое мясо, и ничего другого, – ухмыльнулся Фицуорин, глянув на жену. – Пока она носила Хавису, это был чеснок. Такой запах стоял, что я долгое время к жене близко подойти не мог!

– Зато смотри, что получилось, когда ты наконец подошел! – парировала Мод, похлопав себя по животу. Он был еще плоским, но уже больше месяца она знала, что внутри ее растет еще одна новая жизнь.

– Па, – сказала Хависа и, схватившись за его ногу одной ручкой, требовательно протянула отцу вторую.

Каким бы властным, настойчивым и даже капризным ни было это движение, оно растопило Фульку сердце; он подхватил дочь и посадил на колени. Несколько секунд она смотрела на него снизу вверх огромными дымчато-ореховыми глазищами, а потом развернулась так, чтобы удобнее было играть с инкрустированным гранатами крестом, висящим у отца на шее. Те, кто не знал покойную Хавису, говорили, что за исключением цвета волос дочка его копия, но Фульк не соглашался. Внешне малышка была настоящая де Динан. Хотя характер, учитывая, как настойчиво она добивалась желаемого, унаследовала от Вавасуров. Мод, правда, тоже утверждала, что дочка уродилась в отца, но понятно, что иначе она сказать просто не могла.

Фульк призадумался над словами Жана: интересно, какие последствия все это будет иметь для его собственной жизни?

– Иоанн может победить? – спросил он.

– Кто его знает. Предыдущего короля, Ричарда Львиное Сердце, нормандцы очень любили, так же как и мы, за удачливость, храбрость и за то, что при его появлении в комнате становилось светлее, как от сияния свечей. Может, у Иоанна и больше талантов, но ему не хватает этого света, который был у Ричарда. Нормандские бароны не любят его и не доверяют ему. А уж когда они увидят, что он поставил над ними наемников… – Жан глотнул вина. – До Хьюберта даже дошли слухи, что некоторые бароны, владеющие землями в Англии и Нормандии, приносят вассальную клятву французскому королю Людовику за свои нормандские владения, чтобы защитить их от грабежей.

Фульк задумчиво кивнул и посмотрел на сидящую у него на руках малышку. Ее веселые кудряшки были почти того же оттенка, что и гранаты в кресте.

– Ну и правильно! – подал голос Уильям, сидевший чуть дальше за столом. – От души надеюсь, что в Нормандии Иоанна разорвут на кусочки – пусть все потеряет и на своей шкуре прочувствует, каково это.

– Может быть, Уилл, тогда наше чувство справедливости будет удовлетворено, – сказал Фульк, – но, если Иоанн потеряет Нормандию, нам это не сулит ничего хорошего.

– Почему? – удивленно протянул Уильям.

– Потому что, если король лишится земель за проливами, у него останется больше времени собрать силы и разобраться с внутренними врагами – шотландцами, валлийцами и ирландцами… а также с теми, кого он объявил вне закона.

– Надеюсь, ты не боишься Иоанна? – насмешливо поинтересовался Уильям.