но мальчик, насупив брови, переставлял их, серьезно изображая из себя гроссмейстера.

– Хочешь научиться? – спросил хозяин.

Мальчик от неожиданности, вскочил и как солдат вытянулся перед офицером. Покраснел от неловкости, но кивнул головой в знак согласия.

– Сегодня будет первый урок. Молодец, Александр, шахматы – дело хорошее. Как русские говорят? Мозговатое? – И рассмеялся над своим произношением.

Потом они частенько засиживались за столом. Однажды случилось так, что Саша всерьез свел партию вничью.

– Раишка! Браво! Александр почти выиграл. Значит, будет и победа! Будет? – обратился он к мальчику.

– Будет! – просто ответил мальчик.

– Дай бог! – согласилась Рая.

Победа!.. О чем подумали в эту минуту все трое – никто не знает…

Отношение Франца к мальчикам все больше привлекало их к нему. Рая очень долго держалась в рамках своего положения в доме – домработницы. Неназойливые знаки внимания со стороны хозяина она принимала как благодарность за ее усердие в работе. И только…

Всегда трезвый, Франц как-то за ужином попросил водки. Выпил. Пригласил выпить и Раю. Она, предчувствуя, о чем может зайти разговор, а может, и каковы будут поступки захмелевшего хозяина, сказала «нет!» и ушла.

Не раздеваясь, набросив на себя плед, улеглась на диван неподалеку от детей. Она думала о нем, о Франце… Одинок – вся семья погибла при бомбежке в Потсдаме… Красив… Как он хорош, когда моется над умывальником – торс атлета… А глаза… В них – ласка, нежность… Как все это непохоже на то, что всегда с отвращением видела она в их военном городке в глазах у гарнизонных ловеласов. Там была страсть жеребцов, и только. Да и муж держал ее при себе лишь как украшение, подтверждение его удачливости: карьера, чины, красавица жена… Она испугалась своих мыслей, ее стало знобить. От холода ли?..

Только бы он не вошел.

Он не вошел.

Но вскоре это все же произошло…

Генерал-майор Геннадий Садырин служил теперь при Генеральном штабе. Должность пусть и не бог весть какая, но приходилось сопровождать начальство и бывать в Кремле. Случалось, хоть и не часто, видеть Сталина. Служить Садырин умел, старался угодить и быть замеченным. Получая очередное звание, он тут же был готов к получению следующего. Все выходило у него складно. Только была одна неувязочка – в анкетной графе «Семейное положение» приходилось писать: «Жена пропала без вести»… В отделе кадров настаивали на подробностях. Иначе восхождение наверх затормозят.

И кинулся Садырин на поиски жены и детей. Из Чебаркуля, где размещалось Центральное справочное бюро, на запрос генерала пришел ответ: «Среди эвакуированных не значится». Обратился в штаб партизанского движения в Белоруссии с просьбой разыскать семью на оккупированной немцами территории…

Осенью 1942 года в командирском шалаше одного из отрядов партизаны читали шифрограмму.

– Шутка ли, искать иголку в стоге сена, – проворчал командир, передавая бумажку своему заместителю. – Данные – скуднее не придумаешь: черноокая женщина с двумя пацанами…

– Фамилия, правда, есть, но она, скрываясь, может назваться и другой фамилией. Думаю, – сказал зам, – надо известить об этом все другие отряды: может, кто-нибудь о ней что-то и знает.

Савелий, тот самый машинист с «кукушки», оторвался от разобранной на части телефонной трубки, которую чинил, и, что-то припоминая, сказал:

– Погодите, погодите… Я, кажись, знаю их… Не те ли, которых поселил я в прошлом году в свою землянку?..

Савелий рассказал и про то, как он позже наведывался туда с харчами, но там уже никого не было. Живы ли?

– Вот напасть, – буркнул про себя командир и распорядился: – Савелий, бери еще двух бойцов и – на поиск. Видишь, – он ткнул пальцем в шифрограмму, – разыскать и доставить на «большую землю». Это приказ…

В слякотную погоду по разбитым танковыми гусеницами лесным дорогам прыгала отбитая у немцев машина. Савелий круто вертел баранкой, объезжая рытвины и колдобины, мчал машину к оврагу, где год назад оставил черноглазую женщину с сероглазыми мальчиками.

– Савелий! – подшучивали над ним его молодые напарники, – ты что прешь, будто к невесте приспичило?!. Эдак дуриком и на немецкий пост нарваться – раз плюнуть!..

Савелий, не удостоив ответом насмешников, думал, может, сам того не желая, о черноглазой: Господи, только бы жива была, только бы детишки ее не захворали от той их собачьей жизни.

– Вот тут я их поселил! – сказал Савелий, выскочив из машины, и бегом кинулся в овраг. За ним, сразу посуровев, взяв автоматы наперевес, пошли другие партизаны.

Савелий рывком откинул от лаза в землянку уже изрядно заржавевший мотоцикл, разгреб прутья и на четвереньках заполз внутрь убогого жилища. Оттуда раздалось его: «Беда!»… Он увидел аккуратно сложенную телогрейку, на видном месте – коробок с двумя спичками, на дне ведра, в тряпочке, соль…

– Ну, что там? – спросили напарники, когда Савелий выполз из норы.

Заговорил он не сразу – старался подавить в себе нахлынувшее чувство вины, сожаления, а может, и уже зародившуюся в его сердце любовь…

– Видать, не дождалась невеста жениха, – хихикнул один из парней.

– Видел бы ты, сопляк, эту женщину, ее пацанят…

– Уж и пошутковать нельзя…

– Беда… Ну ладно… Были бы они живы – найдем… Надо найти.

Где-то невдалеке послышался звук – вроде бы заскрипела телега. Партизаны пригляделись – пожилые женщины с трудом тащили вдоль узкоколейки тачку, груженную мешками. Партизаны крадучись вышли им навстречу. Потолковали. Женщины переглянулись между собой: мол, говорить или не говорить. И одна, помоложе, решилась:

– Видели люди, что какая-то краля, которая прислуживает немецкому начальнику, выходит во двор с детишками гулять.

Савелий едва сдержался – так кольнуло его слово «краля» – и обратился к старшей:

– Где это место находится?

– Ой! Там такая охрана, что не дай бог…

– Тебя, бабка, спрашивают: где это?

– В лесу, под Смолевичами! – сердито ответила другая.

Женщины впряглись в тачку и, поднатужась, покатили ее дальше.

Савелий и бойцы бегом направились к своей машине…

На исходе были вторые сутки, как партизаны, укрывшись в скирде сена, не спускали глаз с большого дома, в котором предположительно находилась «краля». Кстати подсчитали, сколько грузовиков с оцинкованными ящиками выползло за это время из скрытых в земле складов и уехало в глубь лесного массива с территории, опоясанной в три ряда колючей проволокой.

Солнце уже стало клониться к закату. В просвет между танками, замаскированными ветками, а было их тут штук пятнадцать, партизаны наконец увидели, как сначала появились дети, а затем из дома вышла и женщина…

– Она! Гад буду – она! – заерзал в сене от нетерпения весельчак Cepегa. – Брать надо!

– Дождемся. Может, они в лес пойдут. Вишь, она с лукошком, – сказал Савелий и почувствовал,