Эбби по телефону предупредила о своем приходе. Дежурный провел ее через библиотеку в заднюю часть здания — длинную комнату с высокими окнами, выходящими на заостренные башни главных дворцовых ворот. Улыбающийся библиотекарь говорил на безупречном английском. Не успела Эбби и глазом моргнуть, как перед ней уже выросла небольшая стопка книг, а на дубовом столе рядом с ней — горка журналов. Эбби тут же погрузилась в чтение.

Из оксфордского византийского словаря она узнала, что первым зданием на месте нынешнего мавзолея был круглый мавзолей, построенный самим Константином Великим. Его сын Констанций добавил крестово-купольный храм, в котором, пока позволяло место, византийских императоров хоронили вплоть до 1028 года.

В статье были указаны дополнительные источники по теме, включая описание мавзолея, выполненное биографом Константина, епископом Евсевием.

«Здание поражало высотой. Каждый его дюйм сиял драгоценными камнями самых разных цветов. Позолоченная крыша отражала солнечные лучи, ослепляя людей на многие мили вокруг».

Что ж, лучшее место для хранения самого ценного сокровища было трудно придумать. Эбби принялась читать дальше. Теперь это были труды более поздних, менее именитых историков — страницы доводов и контрдоводов, догадок и предположений. Похоже, что после Евсевия к описанию мавзолея добавлено почти ничего не было. А поскольку сейчас на его месте расположена мечеть, то вряд ли можно ожидать в будущем чего-то принципиально нового.

В самом низу стопки оказался довольно потрепанный археологический журнал, в котором упоминались раскопки 1940-х годов. Тогда археологам удалось обнаружить под двором мечети византийскую кладку и цистерну[21]с колоннами. В статье отмечалось, что михраб внутри мечети — священная ниша, указывающая молящимся направление Мекки — располагалась не по центру стены. В архитектуре такая асимметрия — обычное дело, когда здание возводится на старом фундаменте. Более того, по словам авторов, такие отклонения позволяют предположить, что находилось ниже.

Эта мысль тотчас потянула за собой нить размышлений, которые, увы, завели Эбби в тупик. Она усиленно пыталась вспомнить — но только что? Не в силах вытащить нечто важное из глубин памяти, она вновь углубилась в чтение.

Во время раскопок 1950-х годов директор Гробниц сообщил о том, что под михрабом мечети обнаружена византийская комната, в которую можно попасть через тоннель из подвала мавзолея Мехмета Завоевателя.

Чувствуя, как у нее кружится голова, Эбби еще раз вчиталась в текст. Когда же она дочитала последнее предложение, ее била дрожь.

«Вполне вероятно, что наконец найдено место последнего успокоения императора Константина».

Эбби подошла к библиотекарю и одарила его своей самой обезоруживающей улыбкой.

— Скажите, в Стамбуле по-прежнему есть директор Гробниц?

Библиотекарь кивнул.

— Его офис является частью Директората Памятников и Музеев.

— И где я могу его найти?

Библиотекарь растерялся.

— В этом здании. Его кабинет наверху. Если хотите, я могу позвонить ему.

Эбби сначала задумалась, затем утвердительно кивнула. Библиотекарь снял телефонную трубку и что-то сказал.

— Одну минуточку.

И верно, спустя минуту Эбби услышала цокот каблуков по деревянному полу. Затем дверь распахнулась, и в библиотеку вошла высокая, стройная, потрясающе красивая женщина с длинными черными волосами и в элегантном темном платье.

Ее губы, ногти и туфли было кораллово-красными, на веках, подчеркивая блеск глаз, наложены тени. Еще ни разу в жизни Эбби не чувствовала себя такой замухрышкой, вернее, ходячим надругательством над женственностью.

— Доктор Ясемин Ипек, — представилась женщина, а затем, словно прочитав в глазах Эбби сомнение, добавила: — Я директор Гробниц.

Эбби с трудом представляла себе, как такая красавица лазает по древним, провонявшим сыростью и плесенью подземельям.

— Насколько я понимаю, вас заинтересовала гробница Константина Великого? — собеседница Эбби улыбнулась. — В моем ведении немало гробниц. Увы, гробница Константина была утрачена еще много веков назад.

Эбби указала на статью и процитировала последнюю строчку.

— Здесь сказано, что под михрабом располагается византийская усыпальница.

Доктор Ипек кивнула.

— Я читала про эти раскопки. Их сразу после войны проводил один из директоров этого музея, профессор Фиратли. Более того, если вы войдете в крипту под мавзолеем Мехмета, то увидите деревянные доски, которыми когда-то был закрыт проход.

— Его когда-нибудь вскрывали?

— Никогда.

— А в сороковых годах? Скажите, там внизу что-нибудь нашли? Какую-нибудь древнюю вещь?

Доктор Ипек пристально посмотрела на Эбби.

— В архивах упоминания об этом нет.

— Скажите, а можно вскрыть эту камеру?

От Эбби не укрылось, как ее собеседница тотчас охладела к их разговору и даже украдкой бросила взгляд на серебряные часики.

— Камера закрыта из соображений безопасности. Она расположена прямо под стеной мечети, а у нас здесь землетрясения — обычная вещь. Разрешение может выдать лишь сам министр.

Увидев, что Эбби расстроена, доктор Ипек смягчилась.

— Вы надеялись найти там пропавший саркофаг Константина? Я правильно вас поняла?

— В общем-то, да.

— Иногда я и сама задаюсь тем же вопросом. Но профессор Фиратли был настоящим ученым. Если бы он что-то обнаружил, он бы наверняка об этом сообщил. Бедный Константин, — доктор Ипек улыбнулась сама себе. — Ему следовало придерживаться первоначального плана и быть похороненным в Риме. Тогда бы гробница его наверняка сохранилась, и сегодня его саркофаг в целости и сохранности был бы выставлен в музее Ватикана.

Эбби растерянно заморгала.

— Что вы хотите этим сказать?

— Константин не всегда хотел, чтобы его похоронили в Константинополе. Это решение он принял ближе к концу жизни. В свое время он построил в Риме мавзолей, который до сих пор стоит там, рядом с Тор Пиньяттара. Когда же его планы поменялись, вместо себя он похоронил в нем свою мать, вдовствующую императрицу Елену. Ее саркофаг сегодня находится в Ватиканском музее.

Доктор Ипек продолжала говорить, но Эбби ее не слушала. Мысли в голове роились как встревоженные пчелы, пока она судорожно пыталась соотнести имена и даты, услышанные за последние несколько дней.

CONSTANTINUS INVICTUS IMP AUG XXI

Двадцать один, по всей видимости, означает двадцать первый год правления Константина, который совпадает с датой написания стихотворения, то есть это 326 или 327 год. Если, конечно, ее догадка верна.