— Так что же относительно Давоса? Сэр Питер? Ответьте, пожалуйста, на вопрос!

— Сэр Питер, какова суть заявления, которое вы намерены сделать?

— Сэр Питер…

— Сэр Питер…

— Сэр Питер…

Прислушиваясь к тому, как беснуются за его спиной французские репортеры, Реймонд продолжил свой путь по направлению к стойке регистрации. Из боковых дверей в вестибюль вошли несколько мужчин в темных костюмах и окружили Китнера плотным кольцом — дополнительный отряд телохранителей, вызванный Хиггсом.

Реймонд довольно улыбнулся. Зерно упало на благодатную почву, и журналисты заглотили приманку. Реймонд понимал: Китнер без труда сумеет осадить и отбрить назойливых репортеров, а вскоре сойдут на нет и его собственные злость и удивление. На смену им придет любопытство: кто все-таки задал ему провокационный вопрос и как много известно этому человеку. И только потом, когда наступит решающий момент, Китнер узнает, кто это был и что на самом деле происходит. И тогда все остальные чувства в его душе уступят место страху и подозрительности. Именно этого и добивался Реймонд.

23.20

Он остановился возле лифтов, надавил на кнопку вызова и оглянулся. В некотором отдалении от него оживленно болтала парочка хорошо одетых старичков, но больше поблизости не было никого.

Открылась дверь лифта, и из него стали выходить люди. Старички даже не посмотрели в ту сторону, поэтому, войдя в лифт, Реймонд оказался в одиночестве. Двери закрылись, и он нажал кнопку четвертого этажа. Еще момент — и кабина медленно поползла вверх. Он снова взглянул на часы.

23.24

Реймонд сделал глубокий вдох и переложил коробку под другую руку. Ребекка сейчас одна, отдыхает в номере, а ее брата можно не опасаться. Он сейчас находится по другую сторону Сены, в квартире на улице Гюисманса. Возможно, Ребекка уже успела переодеться.

А может быть, и нет.

Впрочем, с учетом того, что должно было сейчас произойти, для него не имело значения, во что она одета.

Джеффри Хиггс и трое телохранителей в темных костюмах вывели Питера и Майкла Китнеров через боковой выход на улицу Вуасси-д'Англе, где их уже поджидал лимузин. Водитель немедленно надавил на акселератор, и автомобиль тронулся с места, пересек площадь Согласия и свернул на Елисейские Поля, направляясь к парижской резиденции Китнера на авеню Виктора Гюго.

— Я хочу, чтобы ты выяснил, кем был тот тип и что ему известно, — сказал Китнер, глядя в глаза Хиггса.

— Да, сэр.

— С сегодняшнего дня будем общаться с прессой только в специально отведенных помещениях. Майкл даст тебе список журналистов, которые будут допускаться на них. У каждого самым тщательным образом проверять документы. Помимо тех, кто будет значиться в списке, никого не пускать.

— Понятно, сэр.

Майкл Китнер взглянул на отца.

— Если это был журналист, мы узнаем, кто он такой.

Питер Китнер ничего не ответил. Он был явно расстроен и замкнулся в себе.

— Откуда он мог узнать про Давос?

— Понятия не имею! — сердито фыркнул Китнер. Он глянул на Хиггса, а потом отвернулся и стал смотреть в окно. Даже в этот поздний час и несмотря на январский холод Елисейские Поля были запружены людьми.

Прижав телефонную трубку к уху и склонившись над письменным столом Армана, Мартен слушал нескончаемые гудки и бормотал:

— Ну давай же, Ребекка, подойди к телефону!

Он звонил сестре уже шестой раз. Первые три звонка он сделал на ее сотовый телефон, но она не ответила. Встревоженный и растерянный, Мартен подождал еще десять минут и перезвонил снова. Безрезультатно. Наконец он позвонил прямо в администрацию отеля «Крийон», назвал номер, в котором остановилась сестра, и попросил, чтобы его с ней соединили через внутренний коммутатор. Результат был прежним.

— Проклятье! — еле слышно ругался он. — Заснула ты, что ли?

На столе перед ним лежал блокнот, в котором чуть раньше он нацарапал: «Эр Франс, рейс 1542. Вылет из аэропорта Шарля де Голля в 7.00, из терминала 2F, прибытие в Женеву в 8.05, в терминал М».

— Да возьми же трубку, черт побери!

С каждым оставшимся без ответа звонком напряжение внутри его нарастало. Он уже разбудил брата Надин, но услышал от него то же самое, что и часом раньше: да, Арман и его друг привезли Ребекку в «Крийон», проводили до самого номера и дождались, пока она закроет за собой дверь. Да, она заперлась, как велел ей Мартен. Да, Арман слышал, как щелкнул замок и повернулась задвижка. Если Мартен хочет, они могут еще раз съездить в отель и убедиться в том, что все в порядке. Мартен поблагодарил и отказался, сказав, что, наверное, произошла какая-то путаница и беспокоиться совершенно не о чем. Услышав это, Арман благодарно кивнул и отправился досыпать.

Еще два звонка — и мужской голос с сильным французским акцентом проговорил:

— Извините, месье, но вызываемый вами абонент не отвечает.

— А вы, случайно, не знаете, мисс Мартен не покидала номер?

— Нет, сэр.

— Не могли бы вы позвонить на стойку регистрации и узнать, выходила ли она из отеля, а если да, то не сказала ли, куда идет?

— Прошу прощения, сэр, но мы не уполномочены предоставлять такую информацию.

— Я ее брат.

— Извините, сэр.

— Сколько времени на ваших часах?

— Полночь, сэр.

— В таком случае попробуйте еще раз соединить меня с ее номером.

— Сию минуту, сэр.

Полночь. Стрелки часов на письменном столе Армана тоже сошлись на двенадцати, а Ребекка приехала в отель ровно в одиннадцать, то есть час назад.

Мартен вновь перевел взгляд на часы.

0.03

Наступил четверг, 16 января.

Куда же она запропастилась, будь все проклято!

Отель «Крийон», апартаменты «Леонард Бернстайн»,[21] то же время

Ребекка сидела на красном бархатном стуле, приоткрыв рот и едва дыша. Вся обстановка роскошных апартаментов была выдержана в стиле рококо: обтянутые красным шелком и бархатом стулья, диваны и кресла; стены, декорированные панелями полированного дерева; окна от потолка до пола с тяжелыми, богато разукрашенными гардинами; торшеры, настенные бра и настольные лампы наполняли комнаты мягким светом. В дальнем конце гостиной стоял огромный рояль «Стейнвей» с открытой крышкой.