Конечно же, она сопротивлялась, но Офети был невероятно си­лен, и они с Мозелем легко справились с ней. Она видела, что оба воина зачарованы. Никто из них не разговаривал, не сосредотачи­вался на том, что делают руки, Мозель еще постоянно облизывал губы, щелкал зубами и даже рыгал, чего ни за что не позволил бы себе, будь он в здравом рассудке.

Элис вспомнила Зигфрида, вспомнила, как ее руна заставила его лошадь понести, и теперь она заглядывала внутрь себя, пытаясь найти хоть что-нибудь, способное разрушить заклятие, под дей­ствием которого они находились. Ничего не получалось. Она не могла докричаться до рун. Они были заняты кое-чем другим — их волновала близость сестер, живущих в сознании Мунин.

— Я знаю, чего ты пытаешься добиться, — сказала Мунин, стояв­шая рядом с ней, — однако подобная власть дается дорогой ценой. — Она указала на свое лицо. — Они действуют по своему усмотрению, пока ты не начинаешь пришпоривать их, страдая от боли и лишений. И ты будешь страдать и отдашь то, что у тебя есть, мне.

Элис поглядела на яркий месяц и спросила у ведьмы, почему та просто не прикажет своим рабам убить ее прямо сейчас, как она пы­талась сделать это раньше, насылая свои чары на людей рядом с Элис. Ведьма ничего не ответила, но Элис догадалась, что у той просто не получилось. Ей на ум снова пришли слова волкодлака. Когда она спрашивала, отчего Хравн (так она называла про себя чародея) пы­тается ее убить, человек-волк ответил: «Он тебя боится». Получает­ся, что Элис с ведьмой не могут причинить друг другу вред напря­мую. Именно поэтому всю работу предоставили делать морю.

Мальчик подвел ведьму прямо к Элис, и та уселась на мокрый песок. Элис сейчас с трудом воспринимала ее как человека, она бы­ла для нее скорее промелькнувшим видением, чем-то, что было в один миг, но исчезло в следующий. Ее присутствие было подоб­но порыву бури, ветру, несущему песок, и Элис невольно отвер­нулась.

Они ждали, сидя на берегу. Рассвет был облачный, солнце похо­дило на размазанную по светлому небу кляксу. Элис замерзла, те­ло била крупная дрожь. Ведьма запела о начале времен и о том, как все завершится. Одну строфу она повторяла снова и снова своим диковинным высоким и резким голосом; мелодия не укладывалась ни в одну тональность, но казалась Элис странно прекрасной.

Я знаю, что висел на дереве под ветром,

Висел там девять полных дней.

Пронзив себя копьем, принес я в жертву

Себя — себе.

На древе, никому не ведомом,

С корнями дикими,

Никто не подносил мне угощенья и питья.

Я вниз взглянул

И взял я руны. Крича от боли, взял их.

И через них вернулся.

В тот день прилив не добрался до Элис. Она ужасно замерзла, од­нако мыслила отчетливо. Девушка поняла, что они задумали. Элис посмотрела на луну, королеву приливов, как ее называли, которая висела в синем небе, еще далеко не полная. Ее судьба связана с лу­ной. Она росла далеко от моря, но все равно знала, что в определен­ные периоды приливные волны поднимаются выше, чем в другие. Сколько же времени это займет? День, неделю?

Ведьма все пела свою песню, и одна фраза так и врезалась в со­знание Элис. Девять полных дней.

Элис молилась, чтобы Господь спас ее или же послал быструю смерть. Пришла ночь, она лишилась чувств от холода, но пришла в себя к рассвету, когда облака начали клубиться, образуя высокие белые колонны, а затем растаяли под лучами восходящего солнца. Теперь солнце светило ярко, и сначала его тепло было кстати, но уже скоро Элис ощутила, как сохнет под жаркими лучами кожа. Гу­бы тоже пересохли, и она мечтала о воде. Кто-то принес ей тряпку, пропитанную водой. Они не хотят, чтобы она умерла раньше вре­мени! Наперекор своей воле Элис впилась в тряпку. Потом она про­валилась в беспамятство, а когда очнулась, небо над головой уже было усыпано звездами.

Вода плескалась у самых ног. Элис поглядела по сторонам, и ей показалось, что весь берег покачнулся. Пение продолжалось, хотя она больше не видела ведьмы. Пытаясь заглянуть себе за плечо, она заметила чьи-то ноги в сапогах. Офети так и стоял рядом с ней.

Она взывала к Богу, а когда это не принесло облегчения, стала взывать к рунам, питавшимся ее сущностью. Она слышала их, ощу­щала их присутствие, они проявляли себя образами света, воды, земли, конских копыт, однако были здесь не для нее. Руны тянулись прочь, подальше от нее, к своим сестрам внутри ведьмы. Вода закры­вала ноги. Тело содрогалось. Потом вода стала доходить до пояса. Элис молилась Богу, молилась и молилась. Однако вовсе не Бог заполнил ее сознание — одна из рун не спешила бежать за остальными, она держа­лась особняком, та зазубренная буква, которая лежала на боку, и ее перечеркивала линия, похожая на воткнутое в тело копье.

Элис увидела Волка и человека — человека, который был Вол­ком. Она увидела, как на горизонте клубятся тучи, услышала страш­ные причитания по покойнику, ужасный тоскливый звук, в кото­ром звучали жалобы и горе тех, чьи возлюбленные ушли слишком рано. И имена руны пришли к ней: буря, волчий крюк. Было и еще одно название, она знала, оно так и вертелось на языке. У руны бы­ло три имени, но она могла назвать только два: буря, волчий крюк, волчий крюк, буря, волчий крюк. И тут третье имя пришло к ней, когда она подумала о человеке, который стал Волком, — вервольф.

Из души вырвался крик, больше похожий на вой, чем на жен­ский плач. Это руна выразила себя в звуке, запела человеческим ртом и горлом, однако она не только пела, но и взывала к сознанию, которое не бодрствует и не спит, взывала к самым темным уголкам памяти, извлекая оттуда давно позабытые детские страхи, будора­жа волков, которые рыщут во снах и ждут в засаде того, кто осме­лится пошевелиться в постели.

Послышался глухой удар, когда Офети тяжело осел на песок. Ведьма оборвала свое пение.

Вода доходила Элис до груди, веревки начали распухать, до кро­ви врезаясь в руки и затрудняя дыхание. Она рвалась из своих пут, хотя знала, что ничего не получится.

Снова послышался вой, на этот раз из монастыря, кто-то отве­чал на зов, исходивший от Элис. Вода дошла до подбородка. Она пыталась запрокинуть голову, но столб не пускал ее.

Ее захлестнул ужас, ослепляя разум. Но руны были в ней, осве­щали жуткую тьму, павшую на нее, согревали и поддерживали си­лы в холодной морской воде. А в следующий миг она оказалась в ином месте.

Она стояла высоко на голой скале, под которой раскинулись зе­леные поля и реки. Рядом с ней были два человека: совершенно оди­наковые темноволосые юноши с загорелыми лицами. Она знала, что один из них — Волк. Или оба они волки. Они не были похожи на волков, но Элис знала, что они — одно целое. Мысль показалась ей невероятно странной. Как это два человека могут быть одним?

— Вали, помоги мне! — Слова вырвались сами. — Фейлег, я умираю.

— Я не покину тебя. — Юноши ответили в один голос.

— Помоги же мне!

— Я приду к тебе. — Они снова говорили хором. — Только не доверяй ему после того, что он сделал. Он убийца до мозга костей.