Когда семейство Маркем приехало в «Красный дом» после тридцатичасовой качки на абердинском пароходе «Бан Рай» из Блэквелла, последующего путешествия на поезде до Йеллона и поездки длиной в дюжину миль на лошадях, все единодушно признали, что никогда не видели более чудесного места. Всеобщее удовлетворение было тем более удивительным, что именно в тот момент никто из членов семьи, по разным причинам, не был склонен хвалить что-либо или какое-либо место за пределами Шотландии. Хотя семья была большая, процветающий бизнес давал Маркемам возможность удовлетворять личные причуды, в том числе и широкий выбор костюмов. Частая смена платьев девиц Маркем служила источником зависти для их подруг и радости для них самих.

А вот Артур Фернли Маркем не посвятил семейство в планы насчет своего нового костюма. Он был совершенно уверен, что не будет встречен насмешками или по крайней мере сарказмом, и так как отличался чувствительностью в этом отношении, то решил, что лучше оказаться в соответствующей обстановке и там уже предъявить себя домашним в полном блеске. Артур приложил немало усилий, чтобы его костюм шотландского горца был полным. С этой целью он много раз ходил в магазин одежды «Натуральный шотландский тартан»[116], недавно открытый в Коптхолл-корт господами МакКалумом Мором и Родериком МакДу. Он с беспокойством советовался с главой фирмы – тот называл себя просто «МакКаллум», презирая такие добавления, как «мистер» или «эсквайр». Подробно изучал весь наличный запас пряжек, пуговиц, кистей, брошей и всевозможных украшений и в конце концов нашел перо орла великолепного вида и размера, достойное того, чтобы завершить его костюм. Только увидев законченный костюм, в котором яркие цвета тартана приглушали до трезвой умеренности многочисленные серебряные детали, броши из дымчатого топаза, килт, спорран и дирк[117], Артур остался окончательно удовлетворен своим выбором. Сначала он выбрал королевский тартан эпохи Стюартов, но отказался от него, когда МакКаллум указал ему на то, что если он случайно окажется вблизи Балморала[118], это может вызвать осложнения. МакКаллум (который, между прочим, говорил с сильным акцентом кокни) по очереди предлагал клиенту другие расцветки, но теперь, когда встал вопрос о точности, мистер Маркем предвидел сложности, если он случайно окажется на территории того клана, чьи цвета он незаконно присвоил. В конце концов МакКаллум взялся за счет Маркема заказать ткачам особую клетку, не в точности повторяющую уже существующий рисунок тартана, а объединяющую в себе черты многих. Основываясь на королевском тартане Стюартов, он сочетал в себе простоту рисунка МакАлистеров и Огилви, а также нейтральность цвета Бьюкенанов, МакБетов, вождей МакИнтоша и МакЛауда. Когда Маркему показали образец, он слегка забеспокоился, не покажется ли тот его домашним слишком безвкусным, но поскольку Родерик МакДу буквально впал в экстаз от такой красоты, Артур не высказал возражений против завершения работы. Он подумал, – и вполне разумно, – что если такому настоящему шотландцу, как МакДу, ткань понравилась, то она, должно быть, правильная, – особенно учитывая то, что младший партнер и сам был мужчиной представительным. Когда МакКаллум получал свой чек – между прочим, с довольно крупной суммой, – он заметил:

– Я взял на себя смелость заказать немного больше этой ткани на тот случай, если она понадобится вам или вашим друзьям.

Маркем преисполнился благодарности и сказал мастеру, что он будет счастлив, если эта прекрасная ткань, которую они вместе придумали, полюбится всем. Сам же он не сомневается, что так со временем и будет. Одним словом, пусть мистер МакКаллум производит ее и продает столько, сколько захочет.

Маркем примерил наряд в своей конторе однажды вечером, после того как все клерки ушли домой. Результатом он остался доволен, хотя и немного испугался. С другой стороны, МакКаллум сделал свою работу тщательно, не упустив ничего, что могло бы прибавить владельцу костюма достоинств истинного шотландского воина.

– Конечно, я не стану брать с собой спорран и пистолеты каждый день, – сказал себе Маркем, начиная раздеваться. Он решил, что обновит свой наряд после того, как они высадятся в Шотландии.

В соответствии с этим решением в то утро, когда «Бан Рай» ждал у маяка Гёрдл-Несса начала прилива, чтобы войти в порт Абердина, Артур вышел из своей каюты во всем броском великолепии нового костюма. Первым его появление прокомментировал один из собственных сыновей Маркема, который сначала даже не узнал родителя.

– Вот это парень! Образцовый шотландец! – воскликнул он. – Ба, да это же папаша!

С этими словами мальчик тотчас убежал в каюту, где попытался скрыть смех, зарывшись лицом под подушку.

Мистер Маркем хорошо переносил плавание и не страдал от качки, поэтому, когда на него уставились все пассажиры, румяное от природы лицо Артура стало еще более красным от смущения, а щеки вспыхнули. Он мог бы пожалеть, что проявил такую смелость, так как понял, ощутив холод, что из-под его гленгарри[119], лихо сдвинутого набекрень, виднеется большая лысина. Тем не менее Артур смело пошел навстречу группе незнакомых людей. Внешне он не выдал огорчения, даже когда до него донеслись некоторые комментарии.

– Да он просто свихнулся, – произнес один кокни, носящий костюм в очень крупную клетку.

– На нем мухи, – сказал высокий худой янки, бледный от морской болезни, который собирался поселиться как можно ближе к воротам Балморала.

– Удачная мысль! Давайте воспользуемся шансом и наловим их сачками! – предложил юный студент, едущий из Оксфорда домой в Инвернесс. Но тут мистер Маркем услышал голос своей старшей дочери:

– Где он? Где он?

Девушка со всех ног бежала к отцу; слетевшая шляпка болталась у нее за плечами. На лице дочери отражалось возбуждение: мать только что рассказала ей о том, как выглядит ее отец. Едва увидев Артура, девушка разразилась смехом столь бурным, что он закончился приступом истерики. Нечто подобное случилось и с прочими детьми Артура. Когда все они по очереди отсмеялись, мистер Маркем ушел к себе в каюту и послал горничную жены передать всем членам семейства, что он желает видеть их немедленно. И когда те явились, подавляя свои чувства, насколько им это удавалось, обратился к ним очень тихим голосом: