Он не мог понять, что это на него нашло. Да нет, конечно, мог.

Ирка тут была ни при чем. Дело не в Ирке. Дело в том, что произошло сегодня. И что еще должно произойти в ближайшие дни.

На карту была поставлена судьба Шрама, а быть может, и его жизнь.

Все должно решиться послезавтра.

Когда за Иркой захлопнулась дверь. Шрам подошел к окну и выглянул на улицу.

Ночной проспект призрачно освещался жидким оранжевым светом фонарей. Мимо дома пробегали редкие в столь поздний час машины.

Из подъезда выскочила Ирка и, обиженно цокая каблучками, поспешила к перекрестку. Наверное, ловить тачку. Интересно, куда поедет?

Шрам вспомнил сообщение о пожаре на Васильевском. Будем надеяться, что на пожарище ничего не найдут. Да и что там можно найти? Капли крови — так они испарились, выгорели в огне.

Он бросил последний взгляд за окно и задернул занавеску. Но тут в голове у него точно щелкнул крошечный тумблер — раздался неслышный сигнал тревоги.

Он снова отдернул занавеску и внимательно осмотрел темный подъезд жилого дома напротив. Только что там под козырьком стоял человек. Он четко запомнил мужскую фигуру.

Теперь там никого не было. Видимо, мужчина вошел в подъезд. Куда же он делся? Может быть, он шел к себе домой? Или в гости? Может, курил? В два часа ночи — в гости? Курил? Странно?

Но самое странное было то, что мелькнувшая в подъезде напротив темная фигура напомнила Шраму фигуру одного хорошо ему знакомого человека.

Фигуру Сержанта.

— …опознан труп, обнаруженный два дня назад в подвале строящегося дома в Петербурге, — сообщила молоденькая дикторша городской телестанции. — Убитый — подполковник внутренних войск Александр Тимофеевич Беспалый, начальник колонии строгого режима. По данным уголовного розыска, Беспалый был задушен железной трубой, обнаруженной рядом с трупом. Следствие разрабатывает несколько версий… Не исключено, что смерть связана с коммерческой деятельностью жертвы…

— Мудаки! — взорвался Шрам, вырубив телевизор пультом ДУ. — Какие же мудаки! Коммерческая деятельность! Какая может быть у начальника сраной колонии коммерческая деятельность! Ну сказали бы хоть — бандитские разборки, и то было бы ближе к истине. Что за брехуны в этой стране — ну просто не могут словечка правды сказать…

— Шеф, ну чего ты взъелся на них, — опешил Моня, не ожидавший такой бурной реакции.

— Слушай, Мончик! — Шрам выскочил из-за стола. — Вот ты с ним встречался, да? Твое впечатление — что за мужик Беспалый?

Моня пожал плечами и задумался.

— Ну, как сказать, вроде себе на уме мужик. Хитрый.

— О! Хитрый! И какого хрена он оказался на Московском проспекте? Ты же ему адреса выписал — помнишь? Может, там был и этот адрес?

Моня изобразил на лице напряженную работу мысли.

— Слушай, Шрам, точно там был Московский проспект. И вот что тебе скажу. Это был домашний адрес. Все остальные адреса были офисные, а этот — домашний: дом, квартира.

— Не помнишь поточнее? — оживился Шрам.

— Нет, не помню, — вздохнул Моня. Шрам помрачнел.

— Ну не прочесывать же весь Московский проспект, в самом деле. Ладно, я тебе вот что скажу. Никакая это не коммерческая деятельность — это Варяг его пришил.

— Так ведь Варяг же на зоне… — начал оторопело Моня.

— Я когда-нибудь ошибался? — свирепо спросил Шрам и сам же ответил. — Нет, не ошибался. Это Варяг. И очень похоже на то, что и в «Арагви» Батона он уложил. То есть не сам, конечно, — Варяг мараться не станет. Но то, что он меня заказал, а его стрелок случайно Батона ухлопал — это факт. — Шрам стал нервно барабанить пальцами по столу, как делал всегда в крайнем раздражении. — И теперь я уже думаю, что и в Колпино, и на даче стрелял человек Варяга. Давай-ка, Мончик, еще раз вызванивай Канаду, или куда там нужно звонить, ты лучше меня знаешь, передай им, чтобы Сержант — раз он все равно в Питере уже сшивается — выходил со мной на прямой контакт, и побыстрее. Скажи: есть для него очень крупный заказ. Тянет на пол-лимона «зеленых». А клиентом он будет очень доволен. Его старый-престарый корешок.

— Ты хочешь, чтобы Сержант разобрался с Варягом? — хрипло спросил Моня.

— Давно пора. Сколько же можно ему, старому, опытному волку-одиночке, за Варягом бегать по белу свету… — и Шрам мерзко хохотнул.

Проводив взглядом Моню, Шрам позвонил в Москву китайскому «папе». Ему надо было извиниться за несостоявшийся разговор в «Арагви» и за внезапный отъезд из Москвы. Шрам рассудил так: до большого сходняка, может, оно и далеко, но собрать самых авторитетных воров все равно надо. И лучшего места, чем Питер, не найти.

Шрам умел организовывать сходняки. А уж в Питере — так и подавно.

В криминальных кругах России знали этот талант Сашки Шрама. Сходняки, которые месяцами планировались и готовились к проведению где-нибудь в Самаре или Ростове-на-Дону, в последние годы стали проваливаться. Менты и омоновцы наезжали взводами. И даже если никого не вязали, все равно ломали кайф…

Оттого— то братва и стала к сходам относиться с опаской. Можно было бы вернуться к традиции проводить сходы за кордоном -в Греции, в Австрии, в Италии. Но и там было неспокойно. МВД теперь активно контачило с «Интерполом», и даже при жирной подмазке местных правоохранительных начальников (особенно алчными и сговорчивыми были итальяшки) никто не мог гарантировать ворам на сходе полную безопасность.

А Шрам, в Питере, — мог. За ним ходила слава аккуратного, радушного и жесткого хозяина, который мог собрать в каком-нибудь роскошном ресторане едва ли не всю верхушку российского криминалитета да еще обеспечить своим гостям охрану из питерской милиции. В своей вотчине Шрам действовал нагло широко и уверенно.

Тем более это было важно для него сейчас, когда он попал в огневое кольцо. Никто не должен был знать о его проблемах. Напротив, вся та невозмутимость, с которой он, Шрам, отнесется к этой недавней стрельбе в Питере, под Питером и в Москве, должна была стать доказательством несокрушимости его. Шрама, абсолютной власти.

И верным знаком этой абсолютной власти мог стать большой прием для лидеров крупнейших московских группировок — своего рода «малый сходнячок» для узкого круга воров, с которыми Шраму надо было поладить.

В следующее воскресенье у Шрама был день рождения. Ему исполнялось тридцать четыре. Некруглая дата, и он специально не готовился отмечать ее с размахом, как было четыре года назад, когда ему стукнул тридцатник.

Он планировал снять какой-нибудь классный кабак за городом, пригласить только своих верных бойцов, Ирку, еще каких-то баб. Но все внезапно изменилось. Ирка, сука, ушла, а он не привык бегать за телками. Ушла и х…й с ней. Другая найдется. Да и многих своих он за это лето потерял. Полегли Чушпан, Сударик, Батон, другие… Из старых верных псов один Моня остался. Да Шейх, который весь последний год по его указанию держал на контроле Кронштадт и которого Шрам после гибели Батона вызвал к себе. Шейх был классный стрелок, надежный мужик, и теперь он стал его главным телохранителем.