Человек в доспехах шагнул вперед и встал прямо перед султаном. Поднял шлем и показал лицо.

Это оказался сэр Уильям Тюдор, рыцарь, который служил эмиссаром у Ричарда и приезжал умолять султана спасти жизнь своему королю.

Все присутствующие в изумлении открыли рот. Придворные переводили взгляд с Уильяма на султана, а затем на молодого Камаля, который явно был сбит с толку неожиданным потрясением, охватившим всех присутствующих.

И тут, к удивлению аль-Адиля, Саладин рассмеялся. В его смехе не было ни иронии, ни злости, лишь искреннее, неподдельное веселье от нелепой ситуации. Аль-Адиль почувствовал, как от заразительного до боли в животе смеха султана испарилась его собственная ярость, и вопреки своей воле присоединился к всеобщему неуемному веселью.

Смех быстро охватил весь двор, круша цепи ужасного напряжения, страха и ожидания, которые сковывали грудь собравшихся.

Именно в этот момент аль-Адиль понял, что посреди войны и безумия ничего другого не остается, как смеяться над крайней нелепостью человеческой природы.

Лишь два человека не поддались всеобщему веселью — озадаченный Камаль, который продолжал считать, что поймал золотую рыбку, и сэр Уильям, который мужественно стоял, высоко подняв голову. Наконец даже рыцарь не смог сдержать улыбки.

— Для меня огромная честь вновь видеть султана, — произнес Уильям, и толпа затихла. Он говорил по-арабски с сильным акцентом, но вполне сносно. За последние несколько месяцев рыцарь достиг заметных успехов в изучении языка народа, уничтожить который он приехал с другого конца земли.

Саладин щелчком пальцев подозвал одного из стражей.

— Приготовьте для сэра Уильяма лучшие покои во дворце, — приказал он. — Как только сэр Уильям отдохнет с дороги, пусть присоединяется ко мне за ужином.

После этого султан повернулся к юноше, который в мгновение ока из героя превратился в болвана. Испуганный Камаль ждал услышать решение о дальнейшей судьбе развеселившего весь Иерусалим глупца, который захватил в заложники не того человека.

Но Саладин отнюдь не выглядел суровым. Он смотрел на юношу так, как отец смотрит на маленького сына, потратившего время на странный рисунок, который, вопреки всем своим недостаткам, был пронизан любовью и невинностью.

— Повелеваю наградить Камаля ибн Абдула Азиза одной тысячей динаров за успешный захват Уильяма Тюдора, одного из великих воинов, которые являются гордостью армии противника. И возвести его в ранг моего личного телохранителя.

Придворные удивленно зашептались. Аль-Адиль заворчал. Будь его воля, он выпорол бы мальчишку перед всей армией за то, что тот попался на глупую уловку. Камаль, по-видимому, ожидал нечто среднее между двумя этими решениями своей судьбы и был явно озадачен великодушием султана. Юноша пал ниц, коснувшись головой земли в знак крайнего уважения, — обычно в такой позе люди молятся только Аллаху.

— Милосердие султана не знает границ.

Саладин широко улыбнулся.

— Это всего лишь достойная награда, — ответил султан. — Ты оказал нам по-настоящему ценную услугу, за которую я буду вечно благодарен. Сегодня ты рассмешил меня, а в мире, где правят печаль и смерть, умение веселиться — самый ценный дар.

Мириам аккуратно зашила плечо Ричарда иглой с шелковой нитью. Самое сложное было позади. Первой непростой задачей оказалась глубоко засевшая в плече короля стрела, которую надо было вытащить под подозрительными взглядами рыцарей, так и ждущих с ее стороны покушения на короля. Когда Мириам в конце концов удалось вынуть острие стрелы из лопатки, она столкнулась с новой проблемой: срочно требовалось остановить внезапное кровотечение. На мгновение Мириам показалось, что она задела артерию и Ричард Львиное Сердце скоро скончается от кровопотери. Но, несмотря на то что она с радостью послала бы эту кровожадную собаку прямо в ад, Мириам понимала, что умрет вслед за Ричардом, а ей не хотелось своей казнью доставлять удовольствие крестоносцам.

Используя особые травы, которые она собрала в Арсуфе, когда Ричард впервые сообщил, что ей придется сопровождать его армию в Аскалон в качестве лекаря, Мириам наконец остановила кровотечение и, возможно, распространение инфекции. Единственное, что теперь осталось, — зашить рану.

Во время этой мучительной операции она с удивлением отметила, что Ричард пребывает в сознании. Будь на его месте кто-то другой, он бы уже давно с радостью погрузился в черноту, чтобы избежать мучительной боли. Но Ричард Львиное Сердце, судя по всему, был решительно настроен доказать и себе, и ей, что он на голову выше остальных.

Поэтому Мириам продолжала с ним разговаривать, понимая, что звук ее голоса по меньшей мере отвлечет короля от болезненной операции, которую она вынуждала его выносить. Из бессвязного бормотания Ричарда она поняла, что произошло. Солдаты Саладина заманили крестоносцев в ловушку, и сэр Уильям намеренно попался в западню, расставленную для самого короля.

— Должно быть, твои рыцари очень любят тебя, если решаются вместо короля оказаться в заложниках, — сказала Мириам, продолжая накладывать швы на длинную рану на левом плече.

Сейчас, когда подействовали заживляющие травы, Ричард выглядел бодрее. Он дал знак солдатам, чтобы оставили их одних. Солдаты колебались, но, взглянув в глаза короля, горевшие решимостью, повиновались. Мириам поняла, что впервые осталась одна в личных покоях Ричарда. Любая женщина почувствовала бы себя неловко от неожиданной близости, особенно когда король явно положил на нее глаз, но Мириам сама ожидала подобной возможности. За последние несколько недель ее положение стало крайне шатким. А теперь, когда был разрушен Аскалон, неизвестно, что предпримет Ричард, если узнает о ее роли в крушении своих грандиозных планов. Мириам понимала: есть единственный способ снискать расположение короля и выиграть немного драгоценного времени.

Странно, но для нее, похоже, все дороги ведут в Аскалон. Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как захватили караван ее родителей, идущий из Каира в Дамаск. Именно у Аскалона, выскочив из-за песчаных дюн, на них напал отряд франков. Здесь погибли ее родители, и много лет она верила, что ее душа погибла вместе с ними. А сейчас Аскалон сгорел дотла, и Мириам, чтобы выжить, стремится завоевать любовь короля душегубов, лишивших жизни ее родителей. Ах, неугомонный Бог-насмешник!

Ричард заерзал, однако Мириам продолжала осторожно сшивать рану. Он смотрел в никуда, размышляя о своем друге и тех ужасных мучениях, которые ему, должно быть, приходится сносить от рук Саладина. Разумеется, Мириам знала, что Уильяма, скорее всего, примут как почетного гостя, в соответствии с султанским кодексом чести, но этому варвару не понять подобной обходительности. В то же время Мириам чувствовала, что душевные страдания Ричарда помогут ей завоевать его сердце, чтобы воплотить в жизнь свой очередной план.

— Уильям — человек чести, — после довольно продолжительной паузы произнес король, и Мириам уловила в его голосе горечь. — Я часто спорю с ним, но в глубине души знаю, что он моя лучшая половина.