Когда волк почувствовал ожог, он принялся скалиться и рычать, тянуться к Луису громадной мордой. Веревки го­рели, чернели и лопались одна за другой. Луис видел, как пла­мя становится все ярче, пожирая путы. Зверь выл и рычал. Еще несколько веревок почернели и лопнули, и вдруг чудо­вищный волк смог пошевелиться.

Волк бросился на Луиса. Голова его дернулась назад, пока еще удерживаемая оставшимися путами, и он взвыл на та­кой ноте, что Луису показалось, этот вой сведет его с ума. Зверь пытался грызть меч, распяливший ему челюсти, и Лу­ис решил, что это лишь вопрос времени, когда волк освобо­дится окончательно, избавится от меча и разорвет его само­го в клочки.

Он поглядел на женщину, стоявшую рядом.

— Поспеши, — сказала она.

— Не хочешь помочь?

— Я уже мертва. У меня нет лампы, которую можно за­жечь.

— Возьми мою.

— Я не смогу дотронуться до нее.

Луис снова принялся орудовать лампой, и зверь натянул свои путы, когда огонь коснулся его кожи. Еще несколько веревок сгорело и лопнуло. И еще. Голова зверя поверну­лась, всколыхнув воздух рядом с Луисом. Дыхание волка было подобно дуновению ветра, и Луис отшатнулся. Волк пока еще не был свободен, но он раздирал оставшиеся путы когтями.

Луис заметил, что в пещере есть кто-то, кроме них. Он уви­дел краем глаза старика, который, скорчившись, сидел в те­ни. Старик был худой, но удивительно мускулистый, кожа у него была в черных пятнах, как старый доспех, на шее ве­ревка, один глаз пристально смотрел на Луиса, другой был зажмурен. В руке он сжимал длинное копье, сделанное из за­остренной палки.

Луис узнал его. Он не спутал бы его ни с кем. Это же тот старик, который скакал на восьминогом коне. Однако под холмом этот же самый старик по-прежнему сражался с великанами. Но он бог, подумал Луис, и может быть одновре­менно во многих местах.

— Король Смерть, — произнес он.

Рык волка разносился по всей пещере, зубы впивались в веревки. Зверь все равно пока не мог освободиться, верев­ки были натянуты слишком туго, и, чтобы избавиться от них, ему пришлось бы грызть собственное тело.

— Он не здесь, — сказала Луису женщина с изуродован­ным лицом. — Он сражается с великанами. Скала называет­ся Крик, и рядом с ней бессильна любая магия, даже его. И это большее, на что он сейчас способен. Не подходи к не­му, и он ничего тебе не сделает.

Старик отодвинул в сторону несколько камней и начертил что-то на песке. Руну, похожую на угловатую «К». Луису по­казалось, что она искрится, словно вода, движется, как дождь по склону холма.

— Что это значит?

— Ты не знаешь, и это значит, что ты в безопасности. Стой там, где стоишь.

— А ты?

Женщина подошла почти вплотную к руне, вглядываясь в нее.

— А я...

Ее тело дернулось, задрожало, она шагнула вперед и оста­новилась рядом с богом. Голова ее свесилась набок, плечи об­мякли, и она приподнялась на цыпочки, как будто вздерну­тая на невидимой веревке. Старик поднялся и вытянул руку с копьем, ткнув женщину в спину.

Она заговорила сдавленным голосом:

— Время еще есть. Великаны погибнут, и мы придем сю­да. Время пока еще есть. Нет! Нет! Это не я, это бог говорит через меня. — Женщина тянула руки к шее, словно пытаясь снять с себя что-то.

— Время для чего?

— Время для жизни и время для смерти. — Ее голос зазву­чал на октаву ниже. Теперь она говорила зычным голосом старика, полного ненависти.

— Чьей жизни, чьей смерти?

— Ее жизни, твоей смерти.

— Она уже ушла.

— Я король Смерть. Она не уйдет, пока я не прикажу.

— Так не приказывай.

— Ты причинил мне много вреда.

— Я всего лишь искал смерти.

— Не плати за то, чтобы увести ее от источника! — Это снова был голос женщины, ужасно хриплый и сдавленный.

— А какова цена?

— Умри от зубов волка, пока он не освободился от пут. По­следний раз он ел, когда мир был юным. — Женщина изви­валась и сражалась с чем-то, сдавившим ей горло. — Они снова свяжут его, пока он будет пожирать тебя. Волк должен освободиться для Рагнарёка. Боги должны умереть!

— Почему бы не скормить волку эту женщину? — спросил Луис. — Она ведьма и вполне заслужила такую смерть.

— Она часть мира богов. — Говорила женщина, однако Лу­ис знал, что ее голосом управляет одноглазый бог с копьем. — Было бы бесчестно убивать ее в таком месте.

— А меня — нет?

— Ты человек и ты здесь чужой. Ты необходимая жертва. Твоей смерти я требую, чтобы завершить магический обряд.

— И если я не соглашусь, то ты умрешь.

— Если того потребует честь. Мы же могли уничтожить волка, а не связывать его, однако честь не позволила нам. Мы воспитали его и не можем запятнать поля Асгарда кровью гостя. Лучше смерть, чем бесчестие. Ты пришел сюда, прине­ся огонь, как было сказано в пророчестве, ты пытался осво­бодить волка, как было сказано в пророчестве. Ты мой враг, и я требую твоей смерти.

Волк рванулся к Луису, но его челюсти прошли рядом. Его пока еще удерживали веревки, которыми были стянуты за­дние лапы.

— Я хочу большего, — сказал Луис.

— Чего же?

— Нельзя, чтобы она осталась одна. Сделай так, чтобы она вернулась к отцу. Сегодня все, во что я верил, было опроверг­нуто, я скорблю, совершая сделку с демонами, но найди ей защитника, пусть она живет и благоденствует.

— Я найду.

— Ты клянешься?

— Даю тебе слово.

— Нет! Нет! — закричала женщина.

Невидимая сила швырнула ее на землю. Она поползла к рычащему волку, спасаясь от магии бога.

Волк неистово тянул передние лапы к задним, и его рык походил на скрежет корабля, причаливающего к берегу. Лу­ис догадался, что зверь никак не может содрать когтями оставшиеся веревки. Он подергивался и скалил зубы, изви­вался от боли и отчаяния.

— Значит, ты клянешься?

Бог ничего не сказал, только протянул руку. Луис был уве­рен, что ему предстоит умереть, а потому ничего не боялся. Он шагнул к богу и пожал предложенную руку.

Его как будто как следует ударили в живот — подобное ощущение возникает у задремавшего у костра человека, вне­запно вырванного из сна, в который он еще не успел до кон­ца погрузиться. Образы замелькали перед мысленным взо­ром Луиса: бескрайнее небо, усеянное звездами, громадное древо, повешенный на нем человек, пронзенный копьем, с кровавой раной вместо одного глаза. Луис ощущал тяжесть воздуха, воздуха, больше похожего на воду, ему приходилось напрягать все силы, чтобы двигаться в нем. Холодная вода, темная вода, черная вода. Он увидел, как страдает бог, ощу­тил его жажду, его боль, но и не только это. Он увидел геро­ев, которые несли символы бога, ворона или тройной узел; поверженные, умирающие, они молили бога о помощи, но на них с небес обрушивались какие-то женщины, или вороны, или нечто среднее между воронами и женщинами, и утаски­вали их прочь. Он знал, что это слуги бога, и он знал имя бо­га. Один и Бёльверк — злодей. Гиннар — обманщик. Гримнир — скрывший лицо. Сколльвальд — владыка коварства.