— Я не хочу, чтобы ты думала, будто для меня это в порядке вещей. На самом деле… — Джим на мгновение опустил взгляд, но тотчас снова поднял голову. — С тех пор как умерла Дженни, я еще никого не приглашал на свидание.

— Я знаю. — Талли сняла перчатку и доверительным жестом прикоснулась к его руке. Джим бережно накрыл ее пальцы ладонью.

— Ты поужинаешь со мной, Талли? — спросил он негромко, и его взгляд отразил напряжение и мольбу. Он боялся отказа — боялся, что она ответит «нет» и навсегда разорвет тонкую нить, которая протянулась между ними за прошедшие месяцы.

Талли улыбнулась. Улыбнулась и… кивнула.

— Мне бы очень этого хотелось, — ответила она тихо.

Джим просиял, потом вдруг стремительно поднялся, увлекая Талли за собой. Он услышал то, о чем мечтал, и боялся произнести еще хоть слово, все еще не веря, все еще сомневаясь… Впервые за много лет Джим смотрел на другую женщину, не испытывая чувства вины перед Дженни. Он был уверен, что Талли понравилась бы ей, как нравились Талли его сыновья и как ему самому пришлась по сердцу Макс. Они встречались все вместе всего лишь в третий раз, но Джим видел, что им хорошо друг с другом и что отношения между детьми с каждым разом становятся все более доверительными и тесными. В особенности это касалось Джоша и Макс. Он уже предупредил сына, чтобы тот держал себя с дочерью Талли по-джентльменски, и Джош даже обиделся — ничего дурного у него и в мыслях не было. Джим, впрочем, знал это и сам, просто он слишком боялся, что какая-то случайность может все испортить. Всего за несколько месяцев Талли и Макс видели столько горя, несправедливости и лжи, что другим людям этого хватило бы на всю жизнь, поэтому относиться к ним следовало с особой осторожностью. Примерно так Джим и объяснил сыну ситуацию, и Джош его понял.

Дальше дети катались одни, время от времени Джим и Талли присоединялись к ним, но больше сидели на скамье и разговаривали обо всем на свете. У Джима было очень легко и радостно на душе, и тем не менее он так и не осмелился снова заговорить об их свидании напрямую. Он только упомянул, что хотел бы отвести ее в ресторан «Джорджио Бальди», где, по его словам, была лучшая в городе итальянская кухня. Талли, однако, прекрасно поняла, о чем идет речь, и сказала, что очень любит итальянские блюда. А Джим в свою очередь догадался, что она только что еще раз сказала ему «да», и от этого ему захотелось запеть, пройтись на руках или выкинуть еще что-нибудь подобное.

Расходиться никому не хотелось, но на ночь каток закрывался, и им волей-неволей пришлось собираться домой. Несмотря на то что они провели на катке почти четыре часа, никто из них не чувствовал себя усталым. Когда они вышли на автомобильную стоянку, было уже начало двенадцатого. Завтра все трое Кингстонов должны были на три дня уехать в Скво-Вэлли — кататься на лыжах, и сыновья Джима наперебой обещали Макс, что будут ей оттуда звонить. Услышав это, Джим и Талли обменялись долгим взглядом. Потом они стали прощаться, и он в первый раз за все время поцеловал ее в щеку. Уже сидя в такси, Талли все вспоминала этот поцелуй и думала о том, какой замечательный вечер они провели. Почему-то она была уверена, что таких вечеров будет еще много, и ей хотелось, чтобы Джим поскорее вернулся со своей лыжной прогулки. Макс, откинувшись на сиденье рядом, слушала музыку по айпаду, и ничто не мешало Талли с головой погрузиться в мечты.

* * *

После возвращения Джима из Скво-Вэлли прошла неделя. Талли регулярно беседовала с ним по телефону, но встретиться они так пока и не смогли — за время рождественских каникул у Джима на столе скопилось немало дел, требовавших расследования. Несмотря на острую нехватку свободного времени, Джим продолжал следить за делом Талли и сразу позвонил ей, как только Бриджит официально признала себя виновной сначала в присвоении чужих денег, махинациях с кредитными карточками, электронном мошенничестве и уклонении от налогов, а затем (для этого потребовалась отдельная процедура) и в убийстве первой степени. Вынесение приговора и назначение наказания было назначено на начало апреля. К этому времени Испытательная служба должна была подготовить необходимый в таких случаях доклад о личности и обстоятельствах жизни подсудимого и выработать рекомендации для судьи. Джим считал, что Бриджит, по всей вероятности, получит около десяти лет, так как она все же признала себя виновной до суда. В противном случае, сказал он, ей могли бы дать и двадцать лет, и даже пожизненное заключение. Теперь адвокатам оставалось только обсудить гражданский иск Талли и договориться о размерах компенсации, поскольку признание Бриджит содержало в себе пункт об обязательном возмещении убытков в полном размере.

Насчет «полного размера» Джим не обольщался. Он уже много раз предупреждал Талли, что она вряд ли получит назад все, что потеряла, так как Бриджит наверняка много потратила, а что-то, возможно, и припрятала. Для Талли, однако, главная новость заключалась в том, что для нее все закончилось — за исключением вопроса с гражданским иском, но заниматься им все равно должен был Грег Томас. Главное, теперь ей не нужно было присутствовать на суде, что могло стать для нее еще одним кошмаром. В общем, было от чего вздохнуть с облегчением.

— Ты присутствовал, когда Бриджит выступала с признанием? — спросила Талли.

— Да, — коротко ответил Джим.

— Ну и как… твои впечатления?

Джим немного поколебался, но скрывать правду не стал.

— Не очень, — честно сказал он и пояснил: — В суде мисс Паркер вела себя как ни в чем не бывало. Я, во всяком случае, не заметил никаких признаков страха или раскаяния. Свое признание она зачитала громким, уверенным голосом и при этом только что не подмигивала судье. Кстати, на заседание она пришла тщательно причесанная и накрашенная, в коротком сексуальном платьице, за которое, скорее всего, было заплачено твоими деньгами. За все время она ни разу не смутилась, не пролила ни слезинки и держалась очень спокойно. Я многое повидал, Талли, и могу сказать одно: так обычно ведут себя преступники-рецидивисты, но ведь о мисс Паркер ничего такого не скажешь… Остается одно: твоя бывшая помощница — человек насквозь порочный и испорченный, которому наплевать на всех, кроме себя.

Талли ужаснулась. Она пыталась представить себе нарисованную Джимом картину — и не могла.

— Как ей только не стыдно… — пробормотала она после непродолжительной паузы. — Я не понимаю…

— И не поймешь — ведь ты нормальный человек. — Джим особо выделил голосом предпоследнее слово. — Такие, как мисс Паркер, все равно что пришельцы из другого мира. Внешне они такие же, как большинство людей, но внутри — совершенно другие. И именно поэтому им так часто удается выйти сухими из воды. Нормальному человеку просто не может прийти в голову, что кто-то может поступить так, как ведут себя они, поэтому их никто не подозревает, и они безнаказанно лгут, обманывают, изменяют и воруют, а порой и убивают. И это действительно страшно… — Он немного помолчал и добавил: — Мне жаль Хантера Ллойда, но я очень рад, что ты не оказалась на его месте.

— Я тоже рада, — ответила Талли, думая о Макс. Что бы было с ее дочерью, если бы она погибла?