– Ну что насторожились, други?! – шутливо осведомился у присутствующих высокий. И пояснил: – Это тот человек, о котором я говорил. Ему можно доверять.

Одиссей каждому пожал руку. При этом ему называли лишь имена. Одиссей догадался, что это клички. Да, конечно конспирация, и всё-таки что-то в происходящем было не так. Одиссея удивляло, что его, по сути случайного человека привели на собрание подпольной боёвки. Неужели ему настолько доверяют? А с другой стороны, стоило столько с ним возиться, чтобы так глупо подставлять! Неужели завербовавшие его заговорщики настолько уверены, что среди стольких людей не сыщется один провокатор!

Публика здесь собралась разношёрстная: было несколько военных, явно бывшие офицеры, интеллигенция, люди рабочего склада с простыми суровыми лицами и мозолистыми руками. На некоторых были кожаные куртки, которые массово шились до революции для авиационных батальонов императорской армии, а нынче являлись почти непременной частью чекисткой униформы.

– Я же говорил вам – у нас везде свои люди, – будто прочитав мысли гостя, напомнил ему недавний разговор высокий.

В это время в комнате возобновился разговор, прерванный появлением нового человека.

А высокий продолжал вполголоса вводить Одиссея в курс дела. Он рассказал, что здесь на конспиративной квартире проходит заседание «двадцатки» – одной из ячеек подпольной боевой организации, которая пышно именовалась «Комитетом спасения родины и свободы». Сколько всего таких «двадцаток» в организации высокий умолчал, однако намекнул, что счёт дружинников в крае идёт на тысячи. И что отряды мятежников организованы по военному образцу. В городе и на его окраинах у них устроены секретные склады с оружием. И конечно случайные люди на такие сборища не допускаются. После таких слов Одиссей снова подумал о том, что не понимает логику этих господ.

Некоторое время за столом чувствовалась общая скованность из-за присутствия нового человека, но постепенно заговорщики снова разговорились. Они проклинали большевиков, которые после недавнего мятежа стали гораздо бдительнее; негодовали по поводу излишней осторожности англичан, которые обещали поддержать восстание, но в последний момент предпочли не вмешиваться. И каждый приводил десятки примеров зверств комиссаров в качестве аргументов для немедленного нового выступления.

– И в самом деле, сколько ещё можно терпеть этих животных! – воскликнул щеголеватый молодой человек в спортивном пиджаке в клетку, модных сапогах «джимми», и в коротких до колен брюках-галифе «оксфорд». – Все, кого я знаю, только и ждут, чтобы поддержать новый мятеж. Помните, как во время недавнего восстания на нашу сторону переходили целые красные полки. В частности 2-й полк красной гвардии, заградительный батальон с железнодорожной станции Кауфманская.

– Да, но в итоге собравшиеся с силами красные нас всё равно в окрошку покрошили – мрачно возразил один из заговорщиков.

Молодец в клетчатом спортивном пиджаке вспыльчиво ответил ему:

– На этот раз такого не будет! Мы хорошо подготовились, а для начала я предлагаю поручить моей пятёрке ликвидацию председателя Турчека Фоменко. Этот мерзавец давно заслужил, чтобы его бомбой разнесли на куски!

Тут на секретную сходку пожаловал ещё один гость ещё. Его явно ждали, и встретили так, как обычно встречают припоздавшее руководство.

Это был человек с пышными усами, одетый в прекрасно пошитый китель с большой красной звездой и ромбами на рукаве. В руках он держал сложенный пополам большевисткий матерчатый шлем, кажется именуемый у них «будёновкой».

Гость пожал присутствующим руки. После чего энергично заговорил:

– Хочу вас поздравить, господа: на совещании полевого штаба организации, наконец, подготовлен план нового решительного восстания против большевиков. Правда, конкретная дата ещё не назначена. О ней командиры «двадцаток» будут предупреждены за сутки до выступления. План согласован с английским командованием. На этот раз удар будет максимально массированным. С разных направлений нас поддержат войска атамана Дутова, ашхабадских мятежников, отряды басмачей, войска бухарского эмира и другие боевые формирования. Из отрядов гимназистов и студентов – нашей «серой гвардии» будут сформированы летучие отряды, которые будут быстро перемещаться по городу – убивать на квартирах ответственных советских и партийных работников, забрасывать гранатами красные отряды. Но главной нашей ударной силой станет офицерство, фронтовики.

Гость также сообщил собравшимся в комнате, что перед их двадцаткой командование тоже собирается поставить особо ответственную задачу. И что они должны быть готовы в любой момент выступить.

– Наша главная задача – свергнуть Советы. Но борьба будет жестокой. Поэтому тот, кто не чувствует в себе уверенности пойти с нами до конца, пусть даже на смерть, ещё отказаться. Но после нашего выступления любое неисполнение приказа будет расцениваться, как измена и караться расстрелом на месте.

Почему-то сказав это, усатый поглядел в сторону Одиссея.

После совещания он подошёл к Лукову и крепко пожал ему руку.

– Очень рад, что Москва с нами.

«Вот сейчас он достанет свою половинку карты и попросит, чтобы я тоже предъявил свой пароль – догадался Одиссей, и протянул руку, собираясь достать из кармана своего шута.

Вместо этого усатый деловито осведомился:

– Сколько штыков и пулемётов у вас в экспедиции?

Одиссей ответил, и тут же получил новый вопрос:

– А если, положим, мы дадим вам фальшивые накладные, – могли бы вы попытаться получить по ним на городских армейских складах винтовочные патроны и ручные гранаты? А то у нас катастрофически не хватает ни того, ни другого… Как, рискнёте?

Луков растерялся, однако ж не ответил ни «да, ни «нет».

Военный пустился в рассуждения.

– Мы доверяем вам. Мы понимаем, что красные заставили служить им. Многие офицеры сейчас поставлены перед таким же выбором. Я сам, как видите, состою у них в военспецах.

Усатый продемонстрировал Одиссею нашивку на своём рукаве.

«Почему он назвал меня офицером? Разве ему не известно, кто я на самом деле?! – удивился Луков, и тут его осенило. – Да он же провокатор! Даже не удосужился навести обо мне подробные справки! Тогда как местным заговорщикам должно быть доподлинно известно, что до последнего времени я служил в университете».

Одиссей вспомнил, что по совету генерала при регистрации в общежитии для командных кадров красной армии указал, что он военный специалист («военспец») из картографического управления Рабоче-крестьянской красной армии.

Но собеседник Лукова явно не подозревал подвоха, так как расспрашивал «коллегу» о том, в каком чине он состоял в императорской армии, кадровый ли он военный или был призван в последнюю германскую войну. Как только Одиссей сообразил в чём дело, он принялся подыгрывать собеседнику:

– Я был прапорщиком. Меня призвали в канун революции из университета. Теперь работаю…