Капитель

По примеру пифагорейцев, живших строгими общинами, ученики в Академии вели жизнь почти что аскетическую: спали мало, бодрствуя и размышляя в тишине. На занятия все собирались «по свистку», так называемому «будильнику Платона». Иногда устраивались совместные трапезы. Мяса «академики» не ели, считая, что оно возбуждает чувственные страсти. Из другой пищи ученик обычно довольствовался фруктами, овощами, молоком. В области духа вкушали чистые помыслы. В Академии наряду с учителями преподавали помощники из числа окончивших ее опытных учеников. Изучали философию, математику, астрономию, естественные науки и литературу. Иные, например, Аристотель, увлекались изучением природы. Последний провел в стенах Академии 20 лет, затем открыл свою научную школу – Ликей. Аристотель в утренние часы читал лекции для избранного круга слушателей. Послеполуденные занятия предназначались им для менее подготовленных слушателей. Тогда же юноши занимались спортом.

Инфибуляция в палестре. V в. до н.э.

Пожалуй, куда менее значительны успехи Платона как лидера научной школы. Хотя в диалогах Платона много говорится о значении точных наук (математики и геометрии), ни у кого из младших академиков интереса к геометрии не отмечено. Предшественники Платона (пифагорейцы и софисты) действительно дали плеяду блистательных математиков – Феодор, Архит, Теэтет, Евдокс и его ученики. У Платона же научная программа встречается только в диалогах, да и то в качестве вспомогательного предмета, как подход к изучению диалектики. Почти ничего не известно и о преподавании геометрии в Академии. Чему и как учили в ее стенах, также неизвестно. Такой знаток Академии, как Крэмер, отмечал: «Нам неизвестно о стабильной программе обучения, типа тех, что описаны в «Государстве» и «Законах»… Образовательная программа, основанная на VII книге «Государства» и XII книге «Законов», не может быть прямо перенесена на реальные отношения в Академии». Оснований говорить об успехах Академии в дальнейшей науке нет: никто из учеников Платона не оставил следа в точных науках. Если же говорить о науке в целом, то из академиков лишь Аристотель достиг в ней подлинного успеха.

Инфибулированный атлет. V в. до н.э.

Ватиканские станцы Рафаэля. Афинская школа

За все время ее существования Академия так и не дала ни одного значительного математика или астронома. Вероятно, «Государство», «Теэтет», «Законы» обратили, как подчеркивали ученые, не одного талантливого юношу к занятиям математикой, но, занявшись ею, те неизбежно должны были бы подчиниться и требованиям, разработанным профессионалами. Если же Платон оставался для него дороже, чем математическая истина, он становился одним из тех, кто развивал математическую теологию в духе Анатолия и Ямвлиха, то есть толковал математические пассажи в платоновских диалогах, либо в лучшем случае, как это и было с Проклом, написал некие комментарии к Евклиду. Так что было бы явным преувеличением говорить о расцвете точных наук при Платоне, хотя он в меру своих сил старался поставить результаты и методы точных наук на службу философии и диалектике. Умер Платон в 347 году до н.э., в день рождения, в праздничный день рождения Аполлона, в зените славы, оставив после себя более 30 произведений (до нас дошли почти все). Говорят, что смерть буквально похитила его со свадебного пира. Так что смерть как бы обручилась с жизнью. На смерть Платона откликнулся Симмий, написав о великом философе:

Рафаэль в ватиканских станцах, прежде всего в Станце делла Сеньятура, отразил этот триумф античной мысли и поэзии. В апартаментах, где находится резиденция папы римского, на четырех ее стенах как раз и были изображены триумфы Поэзии («Парнас»), Богословия («Месса в Болонье»), Юриспруденции (группа Мудрости, Умеренности и Силы), Философии («Афинская школа»). Все отмеченные триумфы представлены в виде научного диспута. «Афинская школа» – персонифицированная в живописных образцах история античной мысли. Платону тут приданы черты Леонардо да Винчи, Евклиду – черты Браманте, Гераклиту – Микеланджело, тут же и Рафаэль. И эта связь между живописью и мыслью осуществлена столь живо, что воспринимаешь божественную мысль поистине как кисть самого Господа. Платон олицетворяет Мудрость и Теологию, Аристотель – Диалектику или Философию в целом, Архимед – Геометрию, Птолемей – Астрологию или Астрономию, Пифагор – Магию. Такое характерно для античности, где каждый мыслитель – еще и художник.

Персефона, внезапно попавшая в объятия Аида

Политические идеи философа сосредоточены в его «Законах» и «Государстве». Нам представляется, что многие его идеи способны осветить путь и современного политика. Парадокс в том, что почему-то в России эти произведения реже всего изучали и обсуждали. Ученые верно заметили, что платоновские «Законы» остаются каким-то «далеким и редко посещаемым заливом» (Р. Евдокимов). Государственные и частные «корабли» редко заходят в сей залив потому, что те и другие у нас заняты скорее пиратством и каперством, чем нормальной законопослушной деятельностью (так недавно было). Пожалуй, наше нынешнее состояние точно выразил Платон, сказав устами Клиния, что «все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый с самим собой». На месте наших государственных мужей мы бы с карандашом прочли Платона от корки до корки (особенно политические работы). Платон прямо говорит, что в любом законодательстве не должно быть ни лазеек, ни уклончивых постулатов. Законы – это оплот прочного и стабильного государства.

Пьяные сатиры или силены. V в. до н.э.

Иллюзии для государства и народа – штука опасная. Сколько лидеры возились с разрядкой, отдав Западу важные бастионы. И в результате, подобно неосторожной, наивной Персефоне, оказались пленниками Аида. А ведь еще Платон сказал: «То, что большинство людей называет миром, есть только имя, на деле же от природы существует вечная и непримиримая война между всеми государствами». Причина тривиальна: в мире, где идет постоянное соперничество, одними призывами к миру успеха не добьешься. Никакого толка не будет, если не одержать победу в битве с врагами Родины. Конечно, война – это крайняя необходимость, лучше «всеобщее дружелюбие». Но часто это – чистой воды иллюзия, ибо везде средства и ресурсы ограничены. Русский читатель высоко оценит следующую рекомендацию Платона относительно того, кого ставить во главе государства и вообще в начальники: «Не правда ли, надо ставить начальником над нетрезвыми человека трезвого, мудрого, а не наоборот. Ведь если над нетрезвым будет поставлен пьяный, юный, немудрый начальник, он лишь благодаря очень счастливой случайности не наделает страшных бед». Платон продолжает увещевать варваров – не ставить во главе страны пьяниц: «Разве ты не замечаешь, что пьяный кормчий и вообще всякий нетрезвый начальник – чем бы он ни распоряжался, – опрокидывает вверх дном корабли, колесницы, войско, – все, чем он управляет». Такой опрокинет и все государство. Мы – варвары, поставившие во главе страны пьяницу и полное умственное убожество. Более того, остаемся варварами, ибо, похоже, у власти нет политической воли убрать с «Олимпа» скомпрометированных ставленников царя Бориса, зачатых в грехе и преступлениях, погрязших в коррупции «детей Франкенштейна».