— Добудь оружие. Без него не сладим, всё ляжем, и я, и женщины. А пилота утащи в ближайшую деревню, если ещё живой. За него тоже заплати золотом, чтоб накормили, напоили и перевязали раны.

Пётр Алексеевич отошёл и закричал:

— Андрюха, освоился?!

Я развернулся. На крыльце таверны стоял лейтенант. На вытянутой руке, на которую была надета толстая кожаная перчатка, хлопал крыльями и клекотал небольшой пёстрый почтовый сокол. Андрей прикрывал свободной рукой лицо и щурился, а в разные стороны летели мелкие пёрышки. Птица была очень испугана и не хотела успокаиваться.

— Не освоился. Это же не радиостанция, блин, — бурчал лейтенант, на шее которого висел манок — артефакт, работающий как маяк для птицы. Заговорённый сокол летит на него, сколько бы километров ни разделяло пославшего письмо и адресата. Тут важно правильно состроить чары. При этом в голове мелькнула ассоциация, что это как-то схоже с набором номера на сотовом телефоне.

— Ничего, лейтенант, сокол — тоже средство связи, — усмехнулся генерал, а я криво улыбнулся, поскольку не только у меня возникли подобные ассоциации.

— Полезай. — Лукреция толкнула спину тётю Урсулу, которая сразу же осенила себя знаками божеств: Небесно Пары, Агнии и Двуликой. А ещё я заметил, что у мечницы на поясе висела небольшая берестяная коробочка с дырочками. Она сунула туда своего таракана вместе с кусочками груши и свежими опилками, всё боится, что прогрызёт тот голову и поселится в мозгах. Потому задабривает тропическое насекомое. Нет бы, раздавить или хотя бы вышвырнуть, но ведь суеверие не позволяло.

— Не полезу! Ни за какое золото не полезу! — запричитала Урсула.

— Да блин, — негромко выругался я и потёр пальцами виски. — Думай, Юра, думай.

Мысль пришла внезапно, будто озарение, и я даже подпрыгнул от радости. Нужно просто использовать одно суеверие против другого.

— Катюша, поделись, пожалуйста, с тётей Урсулой молитвенными фигурками подорожных валькирий.

Храмовница насупилась, не желая отдавать так понравившиеся сувениры, но всё же полезла в свисающий с пояса кошель и вытащила весь набор фигурок.

— Только вот эту, с волшебным светильником, не отдам, — пробурчала она.

А я подхватил с ладони валькирию, держащую в руках длинный как древко знамени шест со знаком «главная дорога».

— Вот. Эта поможет не свалиться с мотоцикла при езде. Просто не забывай покрепче держаться.

Урсула прижала валькирию к груди, зажмурилась и мелкими шажочками подошла к мотоциклу. — О, подорожные девы, помогите!

Мечница ещё раз осенила себя знаками и осторожно залезла в люльку, отчего мотоцикл со скрипом просел ещё сильнее.

— А можно мне тоже? — хмуро задала вопрос стоящая рядом Лукреция, которая с угрюмым любопытством разглядывала фигурки.

— Тебе какую?

— А есть, чтоб не бояться разбиться? А то помню в детстве, понесло колесницу с бычком, чудом выжила, когда перевернулись.

— Есть.

Я протянул волшебнице фигурку со знаком ограничения скорости, выставившую перед собой ладонь, и словно призывающую остановиться, а потом сам сел на железного коня и повернул ключ.

— Ну что? Поехали!

Гибридный мотоцикл рванул с места почти бесшумно. Лишь камешки зашуршали под колёсами. Зато, когда транспорт набрал скорость, а вокруг замелькали домики, деревья и испуганные жители, бросающиеся врассыпную перед таким чудом прогресса, во всю глотку заорала Урсула:

— Ой, девки-и-и, выживу, нажрусь самого дорогого вина до потери чу-у-у-увств!

***

— Ты?! Это ты обо мне донесла?! — вытягивая слова и трясясь от ярости, вопрошал Инфант Кровавого Озера.

Он стоял посередине подземелья и глядел на присевшую на одинокую скамью бледную тень женщины, не помнящую своего имени, ставшую вопреки всему низшим божеством.

— Твоим злодеяниям нет прощения, — прошептала женщина, которую дочери называли Светлейшей. Ныне мёртвые дочери. Мёртвые, кроме одной, отрёкшейся.

— И ты возомнила себя судьёй моих деяний?! Падаль! Я разнесу эту крепость до основания! Вместе с половиной жалкого городишки, а потом скажу, что это ты виновата, твои тупые приблудыши и халумари в придачу!

Инфант медленно подошёл к безымянной светлейшей и взял её за горло.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, но хочу, чтоб ты увидела, как мир рушится в бездну, и на его обломках вырастает новый мир, где я буду в числе старших богов. А халумари, оскорбившие меня отказом принять мою милость, утонут в крови.

— Ты обезумел, — прохрипела в ответ женщина так, словно вновь стала смертной, и сдавленная шея причиняла боль. — Ты ослеп. Ты не сможешь уничтожить халумари, раз Небесная Пара молча приняла их присутствие.

— Я уже им помешал! Я уже направил твоё дитя туда, куда хотел! И они ничего не могут сделать, даже их хвалёная крылатая лодка, которой они сожгли дотла стражу Вечноскорбящей, ныне лежит в Чёрном Овраге, где его не достать! Это всё я! Я сломал пришлым крылья и вырвал зубы!

Инфант орал, роняя слюну изо рта, словно тоже был смертным. А вокруг его фигуры разгоралось тягучее, как смола хвойного дерева, багряное пламя. Рубиновый свет заполнил собой подземелье, и языки огня лизали каменный свод, оставляя на том тёмные шрамы. И в этом свете тонула бледная тень женщины.

Сын Кровавого Озера схватил свою жертву за волосы и рывком приподнял над землёй.

— Всё свершится, как я задумал! Голубоглазый халумари будет разорван на куски своими же страхами! Отряд выскочки графского рода затопчут дохлые недомерки! А тот, кого они послали к Преподобной Матери, пропадёт без следа! Я всё предвидел! Это всё я! Я! Я!

Он замолчал, сплюнул на пол и добавил:

— А когда всё кончится, я заставлю сожрать сердце твоей дочери, чтоб ты помнила до конца вечности, что со мной ссориться нельзя.

Демон инфант замолчал, а после несколько раз с силой ударил женщину головой о стену, отчего по кладке пробежали трещины, а с потолка посыпалась крошка. Пламя окончательно окутало переступившего черту духа, отчего тот начал терять человеческий облик. Кожа почернела и потрескалась, как от сильного жара. Из трещин потекла кровь, шипящая, словно убегающий из котла повара и капающий на угли очага бульон. Волосы вспыхнули и осыпались пеплом. Глаза побелели, будто у варёной рыбы.

— Ты проиграешь, — через силу прошептала женщина, обессиленно упав на пол подле ног Инфанта.

— И кто мне помешает?! Ты?! Я уже победил!

Демон со всей силы пнул Светлейшую, и та ударилась о стену, словно кукла, которую швырнули со всего размаху. Удар. Ещё удар. И ещё. На пятом стена пошла волной, как по водной глади, и приняла в себя Светлейшую.

— Что? — произнёс Инфант, глядя на пустое место перед собой. — Сбежала?! Тех хуже для неё!