— Их переводят потому, что они из Каракалпакии!

Тут только открылось мне, отчего так раздражен доктор Софиев. Как и других профессоров медицинского института, администрация обязывает его ставить переводные баллы студентам Каракалпакской автономной области Узбекистана. Впрочем, и студентам-узбекам преподаватели тоже постоянно ставят положительные отметки без всякого на то основания. Такой порядок поддерживается здесь десятилетиями, такова национальная политика советской власти на окраинах. Отсталые и крайне малокультурные юноши и девушки из глухих кишлаков не хотят ехать в город учиться. Их уговаривают, упрашивают, тащат только что не силой. Им дают стипендии, бесплатное общежитие, им ставят переводные оценки, как бы они ни учились. В основе этого странного процесса лежит затверженный лозунг: в братской семье народов СССР все народы равны, все могут, а следовательно, и должны иметь свою национальную интеллигенцию, своих врачей, инженеров, писателей, ученых.

— Вот эти трое тоже скоро станут врачами, — покачал головой Софиев. — Не дай только вам бог когда-нибудь искать у них медицинской помощи.

Три барышни в цветастых платках снова принялись протискиваться в двери кабинета. Теперь они уже не плакали, а наоборот, победоносно улыбались. В руках каждая держала зачетную студенческую книжку. Слезы, хныканье, стояние под дверью, весь этот спектакль, свидетелем которого я оказался, был действительно спектаклем, постоянным, даже обыденным, В других кабинетах, правда, девушкам не приходилось ждать так долго: отметки за несданные экзамены им ставили по первому требованию. Только Софиев никак не мог привыкнуть к этой процедуре. Но студентки и его приручили. Ведь они-то знали: хорошая отметка, переводной балл обеспечены им просто по месту их рождения!..

Профессора Софиева давно уже нет в живых, но то, что я наблюдал когда-то в его кабинете, творится и поныне на всей территории среднеазиатских республик, в Азербайджане, национальных и автономных республиках Кавказа, Сибири, Поволжья. Высшее образование «по-ташкентски» по-прежнему получают тысячи молодых туркменов, азербайджанцев, узбеков, каракалпаков, а также марийцы, удмурты, киргизы, казахи. Было бы несправедливо также упустить из этого списка молодежь Молдавии и Белоруссии. И дело тут не в городе Ташкенте, который гений Салтыкова-Щедрина сто лет назад избрал символом российской глухомани и отсталости. Дело в принципе, по которому вот уже более полувека создается в Советской России так называемая «национальная интеллигенция».

Массовое производство на окраинах этой «интеллигенции» — дело прежде всего политическое. Никакой другой социальный шаг не мог бы принести руководителям СССР такого блестящего пропагандистского эффекта, как резко возросшее в Средней Азии, на Кавказе и в Сибири число школ, институтов, число местных врачей, местных ученых. Качество специалистов, как уже говорилось, с самого начала не имело для властей никакого значения. Врачи, инженеры, преподаватели требовались «числом поболее, ценою подешевле». Главная задача состояла в том, чтобы в Ташкенте на очередном международном съезде в присутствии гостей из Индии, Камбоджи и Дагомеи в президиуме заседало десятка полтора узбекских, таджикских и туркменских профессоров и академиков. Азиатские и африканские делегаты при виде такого президиума шалеют от восторга, социализм представляется им раем земным. Что такое академики и доктора наук из Туркмении и Казахстана, иностранные гости не представляют, так же как не могут Они себе вообразить качество наших национальных кадров — педагогов, врачей и агрономов».

…Еще один блестящий пример планово-социалистической работы не на результат, а на показатели! Еще одна победа советской власти над безграмотностью!..

Эксперт ВАК вспоминает: «Основным нерестилищем кандидатов и докторов наук являются Академии наук Туркмении, Азербайджана, Таджикистана. Количество идущих оттуда диссертаций — ужасающее. Соискатели не только не знают научного материала, который излагают, но не знакомы также с основами русской грамматики. Закон требует, чтобы диссертации по техническим и естественным наукам писались по-русски. Но русский язык в Баку и Ашхабаде есть нечто иное, нежели то, что под этим термином полагали Толстой и Чехов. В тех случаях, когда мы, эксперты, не утверждаем диссертацию как непригодную, авторы жалуются на нас в партийные органы республик. Оттуда сигнал идет в ЦК КПСС и, наконец, в ВАК получают приказ сверху — утвердить спорную диссертацию, сколь бы безграмотной она ни была… При самом снисходительном подходе я бракую 15–20 процентов поступающих ко мне работ. Достаточно заглянуть в так называемое «Диссертационное дело» (папка, содержащая протокол голосования, явочный лист Ученого совета, отзывы руководителя и оппонентов, текст доклада, прочитанного соискателем на Ученом совете, ответы соискателя на вопросы членов Совета и т. д.), чтобы убедиться, какая чудовищная коррупция процветает в республиках».

Впрочем, нужно ли строго судить провинциальных абитуриентов и выпускников за отсутствие знаний, если они, бывало, либо учились урывками, либо не учились вовсе? Да-да, в стране, которая гордится ликвидацией безграмотности, многие дети на окраинах империи не получали даже начального образования или получали его в «усеченном виде»!

О каком образовании можно говорить, если пять месяцев из девяти дети Кировабада, например, не учились, поскольку были заняты осенью и весной на колхозных полях уборкой хлопка и фруктов?.. Как вам применение детского труда в масштабах целых республик, господа современные защитники детских прав? На Западе довольно давно действуют целые общественные движения и организации, протестующие против применения детского труда в диких и развивающихся странах. С этой точки зрения СССР был страной безусловно дикой и развивающейся, точнее, недоразвитой.

Советская власть, которая так гордилась и ликвидацией безграмотности, и ликвидацией детского труда в результате «социалистической революции», на деле не дала диким окраинам империи ни того, ни другого. Почему? Потому что прав был Маркс, а не Ленин — через ступени общественных формаций перескочить нельзя. Можно обозвать феодализм социализмом, а баев и удельных князей секретарями обкомов. Но от этого суть (экономический уклад) не изменится. Как применялся детский труд в силу экономической недоразвитости, как было население в результате этого малограмотным, так и будет.

И учиться пять месяцев из девяти — еще не худший вариант! В самый расцвет застоя, в самый пик развитого социализма на бюро ЦК Азербайджана министр просвещения докладывал, что в Баку вообще не ходят в школу 8780 детей. И это в столице! А что же творится в провинции?

А потом из них делали врачей и инженеров. О низком качестве советских выпускников вспоминает и инженер-писатель Ефимов:

«Помню, один выпускник нашего института на защите дипломного проекта начинал все ответы на вопросы экзаменаторов со слова «наверное».

— Что это у вас там сверху на чертеже подшипника?

— Наверное, шпонка.

— А вон та штриховка к чему относится?

— Наверное, к прокладкам.

При этом дипломник всматривался в развешанные чертежи с нескрываемым интересом, а порой и с изумлением. Немудрено — приятели сделали их ему целой бригадой за одну последнюю неделю. Тем не менее через 15 лет он уже работал в министерстве, давал руководящие указания своим бывшим сокурсникам».