Рейхсфюрер СС был доволен. Наконец-то свершится то, о чем он всегда мечтал: военизированные крестьянские поселения под его собственным покровительством.

«Представьте себе, господин Керстен, сколь это чудесно, — разоткровенничался как-то Гиммлер, обращаясь к своему другу. — Ведь это будет самым величайшим переселением народов, которое когда-либо видел мир. К тому же оно будет связано с чрезвычайно важней задачей — созданием защиты западноевропейской цивилизации от азиатского вторжения».

Снова и снова он доставал карты и планы, на которых были изображены поселения, пытаясь разъяснить принцип их создания. В деревне должно быть от 30 до 40 крестьянских дворов, сгруппированных вокруг владений руководителя. Там же будет располагаться рота крестьянской самообороны, в которую войдут все мужчины деревни.

Керстен записал в своем дневнике то, что сказал Гиммлер по этому поводу: «Воинственный дух переселенцев, такой, которого вы, по существу, еще и не знали, станет гарантией того, что воздвигаемая постройка не будет сломана».

Гиммлер вскоре нашел человека, который был готов реализовать фантазию рейхсфюрера СС — начальника СС и полиции Люблина, бригадефюрера СС Одило Глобчика[135]. Строитель по профессии, сын старого нациста, триестского ротмистра, бежавшего в 1933 году из Вены за убийство ювелира в Германию и снятого с должности гауляйтера за валютные махинации в 1939 году, он старался своим служебным рвением заслужить одобрение начальства. В его личном деле имелась в связи с этим такая запись: «Безрассудство и ухарство приводят его часто к нарушению установленных границ даже в рамках эсэсовского ордена».

Глобчик наткнулся на юге своего дистрикта на следы прежних немецких поселений, и его обуяла идея создания в этих местах новых поселений, где в небольших городах Замосць, Томасцов и Хрубисцов располагались бы подразделения СС и полиции.

Зная, что генерал-губернатор Франк вряд ли даст свое разрешение на осуществление этой идеи, которая только усугубила бы катастрофическое положение экономики и транспорта Польши, он обратился к его сопернику Гиммлеру. Рейхсфюреру СС было достаточно лишь взглянуть на карту, чтобы убедиться, что зона предлагаемого эксперимента находилась как раз на той территории (четырехугольник Люблин, Житомир, Винница и Львов), где он планировал проведение собственной поселенческой политики.

В Люблине командовал Глобчик, в Житомире были уже созданы полевая комендатура и центр расселения украинских немцев, во Львове (столице Восточной Галиции) правил бригадефюрер СС Вехтер, а Винница граничила с другим будущим районом немецкого заселения.

«В этом четырехугольнике, — предположил американский историк черного ордена Реберт Л. Кель, — там, где соприкасались две области, находившиеся под немецким управлением, и пролегала польско-украинская граница, могло со временем возникнуть эсэсовское государство, если бы победа оказалась за немцами».

Осенью 1941 года Гиммлер дал Глобчику свое согласие, не посчитавшись с возможным противодействием Франка.

Не успел, однако, Гиммлер посетить Люблин, не поставив об этом в известность правительство генерал-губернаторства, и объявить район Замосця первым крупным регионом немецкого заселения, как против него выступил Ханс Франк, не желавший внедрения рейхскомиссара в свою епархию.

Ничто не свидетельствовало о том, что Франка обуяла ненависть к СС, ведь он слыл одним из самых радикальных национал-социалистских лидеров, слепо повиновавшихся Адольфу Гитлеру. Этот адвокат дьявола, имперский правовед и рейхсканцлер НСДАП, «один из интеллигентнейших, но эмоционально нестабильных старых бойцов», как его охарактеризовал американский психиатр г. Жильберт, прибыл в Польшу с твердым намерением беспрекословного выполнения программы фюрера.

Франк заявлял: «Мы удержим генерал-губернаторство и более не отдадим его… Я открыто признаю, что наше правление здесь будет, возможно, стоить жизни нескольким тысячам поляков, в особенности из числа их духовной элиты… Мы ликвидируем сложившееся положение вещей в стране, осуществив это самым простейшим способом… Речь главным образом идет о том, чтобы выполнить великую национал-социалистскую миссию на Востоке. Поэтому нашей целью не будет создание здесь правового государства… Тот, кто станет казаться нам подозрительным, будет сразу же ликвидирован».

Но Франк был достаточно разумным человеком, чтобы вскоре понять: править с помощью одной только жестокости невозможно. Он полагал, что поляков можно склонить на сторону рейха только в том случае, если бы удалось превратить генерал-губернаторство в образцовую в экономическом отношении страну и натравить против поляков чуждые им народы — от украинцев до кашубов.

Однако политика германизации, проводившаяся Гиммлером, не оставляла от его концепции камня на камне. Полиция безопасности насильственно переселила миллион поляков из присоединенных к рейху областей в глубь генерал-губернаторства, подорвав тем самым базу продовольственного обеспечения населения. Из 90 000 проживавших там немцев Гиммлер переселил в гау «Варта» 30 000 человек, разрушив тем самым намерение Франка создать элитарный слой в своем генерал-губернаторстве. К тому же рейхскомиссар приступил к онемечиванию горалов, лемке, кашубов и гуцулов — тех народностей, которых Франк планировал использовать в качестве противовеса полякам. Более того, подразделения СС и полиции безопасности стали безжалостно преследовать как истинных, так и мнимых деятелей польского сопротивления, в результате чего тысячи крестьян убегали в леса и вступали в ряды партизан. Эсэсовские и полицейские суды выносили смертные приговоры, не заботясь о соблюдении законов.

Со временем у Франка зародилось подозрение, что высший руководитель СС и полиции в Кракове обергруппенфюрер СС Фридрих Вильгельм Крюгер «послан туда с задачей подкопа под него, Франка». Все яснее становился отход эсэсовской и полицейской администрации от дел управления генерал-губернаторством и попытка превращения их в решающую силу в его вотчине.

Поняв это, генерал-губернатор приступил к действиям против эсэсовских агрессоров. В имперскую канцелярию пошли одно за другим донесения с протестами против их поведения. Каждое заседание своего кабинета в Кракове он использовал, чтобы показать, хотя бы на словах, кто является хозяином в генерал-губернаторстве, заявляя Крюгеру: «Я не давал никому повода сомневаться в том, что править здесь может лишь лицо, несущее полную ответственность за все. Высший руководитель СС и полиции подчинен мне, а полиция является составной частью моей администрации… Ни одна служба рейха не имеет права вмешиваться в мои дела ни прямо ни косвенно. Приказы здесь может отдавать только генерал-губернатор, являющийся непосредственным представителем фюрера».