Единственный, чья жизнь зависит от тебя сейчас, это ты сам. Что ты можешь? Попытайся хорошо выспаться ночью, чтобы утром быть как можно бодрее, какие бы испытания ни ждали тебя с зарей.

Кейда смел семена прочь во тьму, подхватил костяной драконий хвост и опять повесил его на шею. Затем двинулся прочь от решетки, из-за которой непрестанно тянуло сквозняком, и задумался, как бы с наибольшими удобствами устроиться на этом твердом камне. Добравшись до угла, ближайшего к двери, он сел спиной к тому месту, где соединялись две стены. Подтянул колени, уперев в пол своды стоп, и сложил руки близ лона. Чуть откинувшись назад, оперся головой о стену и закрыл глаза.

Похоже, спать здесь будет непросто, так что же отвлечет меня от неудобств? Расчеты троп небесных самоцветов, этим сейчас стоит заняться. Где будут другие, когда Рубин в следующий раз соединится с Ястребом Йора?

С этим ничего не поделаешь. Признай, что ты пробудился. Все-таки неважный сон лучше, чем никакого.

Кейда открыл глаза, встал на ноги и начал расхаживать взад-вперед от двери камеры до окна, избавляясь от оцепенения в ногах и в спине. Прямоугольник неба наверху бледнел. Он прислушивался к отдаленным шумам просыпающейся крепости. Несколько теней проплыло мимо решетки. Часовые. Медленный шаг, недолго уже до еды, а там и сна, который они заслужили, неся дозор всю ночь. Другие прошли в противоположном направлении, ускоряя шаг, негромкие голоса оживленно произносят приветствия. По их голосам Кейда понял: их нынче что-то занимает.

Сомневаюсь, что они обсуждают погоду.

Чей-то голос ответил на его вопрос:

— Получит то, что положено, не сомневайся. Твое дело — проверить расписание прихода и отбытия кораблей.

Дальнейший разговор затерялся в шуме обутых в сандалии ног. Бряцание ключей возвестило о ком-то, посланном вытащить Кейду из его дыры. Он стоял под решеткой, когда замок щелкнул, и дверь распахнулась. Вчерашний тюремщик стоял на пороге, подняв фонарь, чтобы увидеть, где может быть узник, прежде чем отважиться войти. Его нос недовольно сморщился, когда он уловил утренние последствия поедания перезрелых плодов лиллы. Стараясь избегать того угла камеры, он бросил на пол простые хлопковые рубаху и штаны. Сквозняк рассеял во всех направлениях сухие семена лиллы.

— Умойся и переоденься. — Страж отступил, пропуская в помещение более молодого человека с миской и кувшином воды.

— Спасибо. — Кейда не смог полностью скрыть изумление. Сорвав свои отвратительные лохмотья, он отодрал от старой рубахи самый чистый кусок, чтобы использовать вместо полотенца. Последовали новые неожиданности. Вода в кувшине была теплой, а на дне миски стоял небольшой сосуд жидкого мыла. Даже при отсутствии возможности вымыть волосы и бороду это было немало по сравнению мытьем в море. Видя, что тюремщик вопросительно косится на него, он закончил свое омовение. Решив, что теперь не стоит вытираться дурно пахнущим обрывком старой рубахи, Кейда натянул новую на влажное тело и прошел в дверь, высоко держа голову.

— А теперь без глупостей, — небрежно предостерег тюремщик, когда они стали подниматься по ступеням во внутренний двор.

Мы оба знаем, что обойдется без них. Вы владеете украшенными самоцветами мечами, а если бы и нет, уж вы бы справились с одним беззащитным бродягой.

Затем шаг его сбился, когда повеяло чем-то обманчиво-знакомым от того, что вооруженный человек идет на шаг позади него.

Ты выздоровел, Телуйет, и охраняешь моего сына?

— Открывай! — крикнул тюремщик другому охраннику помоложе. — А ты вперед. — Его голос прозвучал несколько нетерпеливо, когда он подтолкнул Кейду сзади.

Полагаю, один вопрос не ухудшит мое положение.

И он повернулся к стражу.

— Куда мы идем?

Улыбка стража явила редкие зубы среди седой бороды.

— Мой повелитель желает тебя видеть, — он произнес это со всей учтивостью сопровождающего, отвечающего высокопоставленному гостю. Кейда опять бросил взгляд на мечи воинов. Концы парных рукоятей, оплетенных шелковым шнуром, чтобы хватка была крепче, представляли собой золотые головы ястребов с глазами-изумрудами — этот камень не талисман, но все же наделен такими достоинствами, как отвага и верность.

— Я понимаю, какую честь он мне оказывает, — ответил Кейда не без той привычной для него властности, о которой, как он предполагал, он успел прочно забыть.

Зачем ты это говоришь?

— Тогда окажи моему повелителю честь, не заставляя его ждать. — Рот стража дернулся в язвительной ухмылке, одно лишь передергивание плеч оказалось намеком на поклон, которого мог бы ожидать почетный гость.

Не думаю, что могу на это ответить, если быть благоразумным.

Кейда послушно двинулся по плавному изгибу тропы, ведущей на главный двор. Он поднял подбородок, не замечая слегка любопытных взглядов этих шекских островитян, которые уже встали и принялись за утренние труды. Сперва тропа казалась бесконечной: зловещие черные ворота, сколько ни шагай, не становились ближе. Затем совершенно внезапно суровая стена из серого камня возникла перед ним, едва ли хоть чуток темнее, чем облачное небо наверху. В тени крепости было достаточно утренней прохлады, чтобы он задрожал.

— Отворите именем Шека Кула! — Его страж поднял глаза к вершине грозной сторожевой башни, положив ладони на рукояти мечей. Кейда сжал каждую мышцу в теле, чтобы унять пробиравшую до костей дрожь, грозившую рассыпать его решимость на кусочки. Отдаленные громовые раскаты ничем не помогли ему.

Предостережение. К добру или к худу? Из какой дуги окружности оно исходит? Какие иные приметы могут располагаться в той части небес, на которую мне надлежит смотреть?

Человек с исхудалым лицом и настороженными глазами отворил малую калитку, устроенную в тяжелой створке окованных железом деревянных ворот.

— Добро пожаловать в дом Шека Кула.

Кейда ответил на приветствие кивком. То было нечто среднее между снисходительностью вождя и благодарностью просителя, а затем ступил в калитку.

Да ты, видать, не простой страж. И дело не в твоем убранстве. Чей-то раб-телохранитель?

Меченосец, бдительно стоявший в тени башни, был облачен в тонкой работы кольчугу, начищенную до зеркального блеска, и подпоясан широким кожаным ремнем, почти скрытым оправленными в серебро камнями и четырьмя кинжалами в ножнах. У каждого витое лезвие, чаще прочих встречающееся в этом владении, и рукоять из непрозрачного зеленого камня, явно обработанного одной и той же рукой, все в виде голов различных зверей: лесной кошки, водяного быка, крюкозубого кабана и лоала. Мечи равного великолепия висели у бедра каждого.

Человек этот стоял, ожидая, когда Кейда закончит рассматривать его с таким простодушным любопытством. У него было чуть скучающее лицо.