– Я думаю, у него для тебя есть работа.

– Со всем должным уважением отклоняется.

– Вот так вот, значит?

– Все люди разные, Ави, может, я за все эти годы и работала на подонка-другого, но этот субъект Мроз, надеюсь, вы с ним не стали дорогими друзьями, он, как бы это выразиться…

– Он о тебе тоже высоко отзывается.

– Так и что за халяву он может мне предложить – попасть под грузовик?

– Он считает, что его обдирают неизвестные лица, внутри компании.

– Ох, я тебя умоляю. И ему нужен экс-СРМ, чтоб такая история набрала легитимности? Поделюсь с тобой большим секретом, Ави: этими неизвестными лицами случайно является сам Мроз, вместе с своей женушкой, возможно, в доле, коя, как ты помнишь, служит ревизором компании? Прости за скверную новость, но Мроз месяцами, а то и годами обворовывает свою лавочку подчистую.

– Гейбриэл Мроз… растратчик?

– Да, как это ни презренно, только теперь он ноет насчет Нечестных Сотрудников? старейшая разводка в учебнике, он хочет все повесить на какого-нибудь бедного жлоба, кому не по карману достаточно хороший адвокат. Мой диагноз? Классическое мошенничество, твой наниматель – жулик. По счету-фактуре это десять секунд, я пришлю квитанцию.

– Он под следствием? Обвинение предъявлять будут? – Так жалобно, что Максин наконец протягивает руку и похлопывает зятя по плечу.

– Никто с таким по судебной части не пойдет, может, только какое-то любопытство на федеральном уровне, но у Мроза имеются там свои дружки, скорее всего, в какой-то момент они примутся заключать тайные сделки, и ничто даже до судов или за Окружную никогда не доберется. Ты и я, налогоплательщик, конечно, окажемся на крохотный процент беднее, но кому на нас не насрать. Твоей работе ничего не грозит, не беспокойся.

– Моя работа. Ну, это и есть другое.

– Ууу, кто-то у нас недоволен? – голосом, который ей нравится применять на улице против вопящих младенцев, которым она не обязательно представлена.

– Нет, и я не Простачок, да и не Умник. Будь этот город сплошь психодром, «хэшеварзы» бы в нем были отделением параноиков – спасите-помогите, враг, смотрите, вот он, он нас окружает! Будто снова в Израиле в неудачный день.

– А с твоего рабочего места видится, эта аналогия делового мира окружению со всех сторон преступно невменяемыми арабами, будет тогда…

Нескоординированный, слегка отчаянный жом плечьми.

– Кем бы ни были, это не делюзия, кто-то активно вовлечен, таинственные преследователи, хакают наши сети, прикладывают к нам в барах свою социотехнику.

– ОК, отставив в сторону то, что может быть, прости меня, целенаправленной политикой компании в поддержании паранойи у своих сотрудников… Что насчет Брук, поступали сообщения о преследовании, приставаниях, отказах вкуса превыше и за пределами обычного в этом городе?

– Были два эти парня.

– Ой-ёй. – Надеясь, что в этот раз ее печатная плата интуиции и впрямь искрит: – Что-то вроде такого русского хип-хопового дуэта?

– Забавное совпадение.

Пиздец.

– Слушай, если это те, о ком я думаю, они, вероятно, не тащатся по нанесению телесных повреждений.

– Вероятно.

– Не могу назвать тебе цифру, но могу сделать звонок. Давай я посмотрю, что происходит, а ты пока скажи Брук, чтоб не волновалась.

– На самом деле всем этим я с ней не делился.

– Такой менш, Ави, всегда заботишься об уровне ее тревожности, как же ей повезло.

– Ну, не вполне… в соглашении о неразглашении говорится – никаких жен.

Когда он выходит, Дейтона засвечивает ногти.

– Обожаю вас в «Криминальном чтиве», детка. Та цитата из Библии? Мм-гмммм!

Около 5:00 утра Максин выныривает из одного такого раздражающего рекурсивного недокошмара, на сей раз что-то про Игоря и гигантскую бутылку водки, названную в честь литовского баскетболиста, которой он старается ее представить, словно бутылка человек. Максин выскальзывает из постели и заходит на кухню, где обнаруживает Дрисколл и Эрика, делящих свой обычный завтрак – бутылку «Горной росы» с двумя соломинками в ней.

– Все собиралась упомянуть, – начинает Дрисколл, и, глядя друг на друга, как парочка кантри-певцов на бенефисе, они с Эриком запевают тему из старого ситкома «Джефферсоны», «Выезжаем».

– Постойте. Не «в Ист-Сайд» же.

– Уильямзбёрг, – грит Эрик, – на самом деле.

– Все смещается в Бруклин. Такое чувство, что мы тут последние из старой Переулочной публики.

– Надеюсь, это не из-за нас.

– Не из-за вас, ребята, это Манхэттен в целом, – объясняет Дрисколл. – Все не так, как раньше, может, вы заметили.

– Алчность рулит, – развивает Эрик. – Когда башни упали, ожидалось, что это станет для города кнопкой перезагрузки, для бизнеса недвижимости, Уолл-стрита, шанс для всех начать с чистого листа. Но вы только гляньте на них – хуже прежнего.

Вокруг них Город, Который Не Спит, начинает не спать еще пуще. В окнах через дорогу зажигается свет. Недовольно орут пьянчуги, слишком задержавшиеся после закрытия. Дальше по кварталу сигнализация в машине заводит попурри из сигналов внимания. На фланговых авеню с ревом переключается в режим ожидания тяжелая техника, готовясь выдвинуться на позиции под окнами граждан, опрометчиво все еще лежащих в постелях. Птицы, слишком безмозглые или упрямые, чтобы свалить из города перед зимой, уже наползающей на город, принимаются обсуждать, почему они до сих пор не записались на орнито-терапию.

Максин, занявшись кофейной процедурой, наблюдает за своими перелетными птичками с сожаленьем.

– Так, а в Бруклине вы как жить будете, вместе или раздельно?

– Верно, – в унисон отвечают Эрик и Дрисколл.

Максин кратко оценивает потолок.

– Извините. Неисключающее «или».

– Гиковская штучка, – объясняет Дрисколл.

К тому времени как Максин появляется на работе, уже случилось несколько панических, не говоря уже – оскорбительных звонков от Виндуста. Дейтона странно забавляется.

– Прости, что тебе пришлось с этим иметься… до расизма он не дошел, надеюсь.

– Может, не он, но…

– Ох, Дейтона. – На следующий Максин отвечает. Виндуст, кажется, определенно выбит из колеи. – Успокойтесь, у меня тут динамик выносит.

– Эта разрушительная безответственная сука, блядь, она что себе возомнила вообще? Она знает, сколько людей из-за нее только что подверглось риску?

– «Она» – это…

– Вы знаете, о ком я, черт побери, Максин, вы имели какое-то отношение?

– К… – Она с этим ничего не может поделать, духу ее полезно видеть его таким. Постепенно ей удается вынудить его пролопотать как есть. Судя по всему, у Марки Келлехер наконец дошли руки выложить съемки Реджа с крыши «Дезэрета» в интернет. Ну, спасибо за предупреждение, Марка, хотя уже самое время.