Рис. 10.6. Доля богатства верхних 5 % в Тоскане, 1283–1792

Рис. 10.7. Доля богатства верхних 5 % и коэффициент Джини распределения богатства в Лукке, 1331–1561

Итальянский пример XVII века подчеркивает значение факторов, помимо собственно демографических изменений. Уже упоминались неудачные попытки стабилизировать зарплаты на уровне, существовавшем до чумы. У элиты были огромные стимулы сдерживать выравнивающий эффект Черной смерти и повторных волн эпидемии. Успех таких мер широко варьировал в различных обществах, в зависимости от структуры власти и даже от среды. В Западной Европе работники получали доходы, потому что именно они пользовались преимуществами недостатка рабочей силы. Здесь не только провалились попытки ограничения заработной платы и мобильности, но и демографический шок от чумы во многом разрушил прежний средневековый институт крепостничества. Крестьяне обрели мобильность и возможность переходить в другие поместья, если им предлагали лучшие условия. Это понижало ренту, открывало дорогу к рабочей миграции и к последующей отмене трудовых повинностей, характерных для помещичьей экономики. Арендаторы в итоге должны были платить только ренту и получили возможность обрабатывать столько земли, сколько смогут. Это также подстегнуло мобильность и привело к созданию класса йоменов из преуспевающих крестьян. Так, для примера можно привести поместье Редгрейв-Манор в Англии, владения которого в 1300 году составляли двенадцать акров, в 1400 году – двадцать акров, а в 1450 году – более тридцати. Подобные изменения происходили по всей Западной Европе. К 1500 году преобладающей формой феодальной зависимости в Западной, Южной и Центральной Европе стал так называемый копигольд: аренда наделов по наилучшей фиксированной годовой ренте, которую могли выторговать себе фермеры-арендаторы[418].

При случае работники прибегали к насилию, защищая свои недавно обретенные завоевания от посягательств элиты. Как мы видели в главе 8, народные бунты принимали форму таких мощных восстаний, как Жакерия во Франции (1358) и крестьянское восстание Уота Тайлера 1381 года. Последнее было вызвано введением подушного налога, призванным частично компенсировать потери государства, но поддерживалось стремлением сохранить недавно обретенные преимущества в виде более высокого дохода против желания помещиков, стремившихся сохранить свое привилегированное экономическое положение: одно из требований подразумевало право свободного заключения трудового договора. Восстание было быстро подавлено, но, несмотря на ограничительные законы и на известную угрозу Ричарда II «оставить вас в крепостной зависимости, не в прежней, но несравнимо более суровой», это восстание все же принесло какую-то выгоду крестьянам: подушные налоги были отменены, а крестьяне со временем добивались все больших привилегий. Консервативные поэты того времени сокрушались по поводу «бродячих батраков», которые видели, что «мир нуждается в их услугах и труде… надменных от того, что их так мало» и требовавших «за малейшую работу плату высочайшую». В целом работникам удавалось воспользоваться недостатком трудовых ресурсов, пока сохранялась такая ситуация[419].

Но в других регионах землевладельцы успешно сопротивлялись требованиям работников и оборачивали ситуацию в свою пользу. В восточноевропейских странах – Польше, Пруссии, Венгрии – крепостное право оформилось после Черной смерти. Классическое описание этого процесса предоставил Джером Блум, который в 1957 году отметил, что Центральная и Восточная Европа столкнулась с теми же проблемами сокращения популяции, заброшенных земель и с падением цен на землю и зерно. Землевладельческая элита прибегала к законным мерам, чтобы остановить снижение доходов и навязать потолок для заработной платы и цен на городские товары. В отличие от Западной Европы, обладающие властью стремились не сократить, а увеличить трудовые повинности, особенно оброк и барщину, и ограничить свободу перемещения. В различных странах, таких как Пруссия, Силезия, Богемия, Моравия, Россия, Литва, Польша и Ливония, арендаторам запрещалось покидать землю без разрешения, не заплатив огромный выкуп или не оплатив все задолженности; иногда разрешалось покидать место только в определенное время, а в некоторых случаях и вовсе запрещалось. Переманивание работников запрещалось законом или по соглашению между землевладельцами; городам предписывалось не принимать мигрантов, правители заключали договоры по возвращению беглецов в родные страны. Долг арендатора был мощным инструментом удержания крестьян на местах.

В XVI веке обязанности и ограничения расширялись. Работников удерживали различные действовавшие сообща факторы, самым важным из которых, возможно, была растущая политическая власть знати, все более юридически подчинявшей себе крестьян своих поместий, наряду с неудачными коммерциализацией и урбанизацией. Хотя некоторые историки-ревизионисты давно уже сомневаются в классической реконструкции, то, что здесь последствия для работников отличались от последствий для работников в Западной Европе, остается общепризнанным фактом[420].

Иной набор ограничений действовал в мамлюкском Египте. Как уже было замечено, Черная смерть очень сильно ударила по стране и городские заработные платы и уровень потребления действительно поднялись, как и повсюду, по крайней мере поначалу. Тем не менее необычная конфигурация политической и экономической власти позволила элите сопротивляться требованиям работников. Будучи иноземным по происхождению классом завоевателей, мамлюки контролировали землю и другие ресурсы централизованным и коллективным образом. Члены правящего мамлюкского класса получали доход от своих индивидуальных наделов «икта» и из других источников. Когда в результате уменьшения рабочей силы и разрушения сельского хозяйства доходы снизились, государство в ответ согласно своей стандартной практике стало еще сильнее «выдаивать» налогоплательщиков. В городской среде это выражалось не только в повышении налогов, но и в конфискациях, насильственных продажах и учреждении монополий. Такие принудительные меры объясняют, почему повышение заработных плат в Каире позднего Средневековья было недолгим[421].

В сельской местности репрессии были еще более суровыми. Мамлюки по сути являлись рантье, не имевшими крепкой связи со своими поместьями, неспособными и не желающими действовать как ответственные землевладельцы и торговаться в изменившихся обстоятельствах. Поддержанием потока ренты занималась централизованная бюрократия, образующая слой посредников, отделявших мамлюков от сельских производителей. Они надавливали на крестьян и по необходимости прибегали к насилию. Крестьяне отвечали тем, что мигрировали в города и даже поднимали бунты. В покинутые земли проникали бедуины, что еще более сокращало базу доходов. Более того, в силу своеобразности египетской среды сокращение рабочей силы вследствие чумы и бегства привело к разрушению сложной ирригационной системы, которую необходимо было регулярно поддерживать. Таким образом, сельскохозяйственные активы здесь были еще более уязвимыми, чем в Европе. Возможно, изменение пропорции земель к трудовым ресурсам было не таким значительным, как в Европе, поскольку пахотные земли сокращались вместе с населением. Сочетание этих факторов: общая сила мамлюков, занимавшихся коллективной эксплуатацией и контролировавших государство, их отстраненность от земли, наличие посредников, отсутствие технологических нововведений, заменявших капитал для труда, успешный отпор повышенным требованиям работников и последующее ухудшение общей ресурсной базы – снизило производительность и доходы в сельских районах. Все это представляет разительный контраст с ситуацией в Западной Европе, где развивалось контрактное право, предоставлявшее работникам более высокие реальные доходы и приводившее к значительному выравниванию, пожалуй в максимально возможном объеме[422].