— Ты пугаешь меня, Консуэло.

— Хорошо! Время не ждет. Мы не можем вот так болтать тут весь день. Ты поедешь к Варду или нет?

Сирена посмотрела на дорогу, ведущую в сторону Бристлекона, потом решительно кивнула.

— Едем, — сказала она, разворачивая упряжку.

Если Консуэло добралась до Бристлекона и обратно без происшествий, значит, молодчики Перли еще стоят на Мейерс-авеню и слушают старейшину Гриера. Как ей быть: направиться кратчайшим путем в «Эльдорадо» по главным улицам или ехать по окраинам, чтобы случайно не повстречаться с ними? Консуэло выбрала самый кружной путь, который в конце концов приводил к задней двери салуна; по этой дороге Сирена ездила на встречи с Вардом.

Она сделала ошибку. С осторожностью, которой трудно было от них ожидать, собравшиеся в толпу люди тоже решили идти окольным путем. Они стали спускаться вниз по узкому переулку, перекрыв его во всю ширину сплошной стеной из человеческих тел. Некоторые ехали верхом, другие — в повозках, остальные трусили позади, словно охотничьи псы. Они потрясали кулаками и выкрикивали непристойности, широко открытые рты напоминали кровоточащие раны на их бородатых лицах, из-под низко надвинутых шляп злобно сверкали налитые кровью глаза.

— Это она! — закричал кто-то. — Вон она! Хватай ее, ребята! Не дайте этой суке улизнуть!

Консуэло сделала единственно возможную в этой ситуации вещь. Прикрикнув на лошадей, она стегнула их хлыстом и повернула экипаж на боковую улицу. Сирена последовала за ней. По бокам дороги быстро замелькали дома. До «Эльдорадо» оставалось не больше дюжины кварталов. Бежавшие позади мужчины громко вопили, изрыгая проклятья; их голоса слились в неистовый рев, пугавший лошадей и заставлявший сердце Сирены отчаянно биться. И все же несколько подъехавших с обеих сторон верховых окружили коляску, схватили лошадей под уздцы и вырвали вожжи из рук Сирены. Консуэло натянула поводья. Мужчины уже добирались и до нее.

— Нет! — закричала Сирена. — Поезжай, Консуэло, поезжай!

— Я вернусь! — крикнула в ответ испанка дрожащим от страха и гнева голосом, едва слышным из-за несмолкаемого шума.

Сирена почти не расслышала этих слов. Ее охватил ужас. Старейшина Гриер, сидя верхом на лошади, наклонился над ней так, что их лица едва не соприкоснулись. Его глаза сверкали, он прерывисто дышал, его слова потонули в криках и улюлюканье забулдыг.

— Пришел твой час, проклятая потаскуха! Готовься и молись, пока есть время!

В Сирену вцепилось множество рук, с нее срывали одежду, ее дергали в разные стороны, чтобы поскорее вытащить из коляски. Прежде чем она успела вспомнить о пистолете, не говоря уже о том, чтобы его достать, сумочку выхватили из ее рук. От платья оторвали рукав. Чьи-то пальцы принялись разрывать корсет, черные бисерины рассыпались по земле. Вырвавшись, Сирена вскочила на ноги, сжимая в руках хлыст. Стиснув зубы, она раздавала удары направо и налево, слыша с жестокой радостью, как нападавшие вскрикивают от боли. Насмерть перепуганные лошади встали на дыбы и подались назад; послышались душераздирающие вопли, проклятья затоптанных и тех, чьи ноги попали под колеса.

— Хватайте ее, придурки! — завопил кто-то, не жалея горла. Какой-то мужчина вскарабкался по колесу и вырвал хлыст из рук Сирены. Потом ее дернули за юбку, и Сирена потеряла равновесие. С отчаянным криком она рухнула прямо на протянутые к ней, задранные вверх руки. Лошади рванулись и понеслись вниз по улице, увлекая за собой раскачивающуюся пустую коляску.

С головы Сирены сорвали шляпу вместе с клоком волос и удерживавшей ее стальной заколкой. Шпильки разлетелись по сторонам, длинные локоны рассыпались по спине и по лицу, когда она, извиваясь, делала отчаянные попытки освободиться. Сирена задыхалась от боли. Ей не хватало воздуха, чтобы закричать. С нее сорвали траурную креповую повязку, ее били, пинали, грубо тискали, царапали руки, хватали за грудь и бедра. Ее швыряли взад и вперед, так что у нее закружилась голова. Ей казалось, что прикосновения грязных рук оскверняют ее, тело разламывалось от нестерпимой боли, мозг сверлили звуки литании, которую читал старейшина, воспевая свою ненависть. Мормон злобно выкрикивал, что всех прелюбодеек надо забить камнями, отдать на растерзание бешеным псам.

Потом наступила тишина. Сирену поставили на ноги, заставили повернуться и втолкнули в круг мужчин с горящими глазами и слюнявыми от вожделенного предвкушения ртами. Она пошатнулась, но удержалась на ногах, прикрыв грудь руками. На ней остался лишь корсет и изорванные в клочья нижние юбки, которые не смогли сорвать только потому, что их застежки находились под пластинами из китового уса внутри корсета. Тряхнув головой, она отбросила назад волосы, сверкающим водопадом закрывшие спину до самых бедер. Блестящие и шелковистые, они, казалось, никак не сочетались со страшным выражением ее потемневших глаз.

Услышав громкий удар бича в чьих-то умелых руках, Сирена вскинула голову и встретилась взглядом со старейшиной, стоявшим внутри образовавшегося круга, чуть поодаль от остальных. Возбуждение безумия мешалось на его лице с экстазом страсти.

— Пришел твой черед, Сирена, — проговорил он, пожирая взглядом бесцветных глаз ее обнаженное тело, — теперь ты в моих руках, как и те, остальные. Наказание, которое я выбрал для них, падет и на тебя, только оно будет в тысячу раз ужаснее, и я не остановлюсь до тех пор, пока ты не попросишь пощады или смерти.

«Остальные»! Страшная догадка молнией сверкнула в мозгу Сирены. Наверное, он выглядел так же, когда убивал других женщин с Мейерс-авеню, когда наслаждался их телесными муками, убивал и калечил. Или он сначала калечил, а лишь потом убивал, оставляя их умирать, захлебываясь собственной кровью? Это внезапное открытие почти не взволновало Сирену сейчас, когда ее всю охватывал нестерпимый ужас.

— Да, твой час настал, — принялся выводить этот маньяк, обматывая кожаный бич вокруг ладони. — Если бы ты пришла ко мне и стала моей женой, тебе не пришлось бы этого пережить, но ты избрала путь греха и теперь должна заплатить за это. Посмотри на меня и познай свою судьбу!

Седовласый мормон кивнул стоявшему рядом с Сиреной подонку, и тот заломил ей руки за спину, обнажив грудь. Старейшина широко размахнулся, так что бич размотался по земле во всю длину, потом по его лицу пробежала судорога, и он снова взмахнул рукой. Ременная плеть хлестнула Сирену по руке и плечам, щелкающий звук удара эхом отразился в ушах. Обжигающая боль волной прокатилась по ее телу. На коже появилась длинная красная полоса, идущая от плеча к изгибу груди. Сирена до крови прикусила губу, но не издала ни звука. Гриер стегнул ее еще и еще раз. Крик боли рвался из ее горла, но она крепко стиснула зубы. Извиваясь всем телом, Сирена пыталась вырвать запястья из крепко сжимавших ее рук. Перед глазами поплыла красная пелена, сквозь которую она увидела, как старейшина опять занес руку с кнутом.

Где же Консуэло? Охваченная ослепляющим ужасом, Сирена неожиданно сообразила, что у испанки имелось больше причин ненавидеть ее, чем у других жителей Криппл-Крика. Возможно, она даже не собиралась спасать ее от нанятой Перли толпы и не торопилась бежать к Варду за помощью. Может быть, Консуэло намеренно привезла ее сюда, к старейшине?..