Андерс Сунесен был одновременно проводником и реципиентом процесса европеизации. В Париже ему довелось учиться у людей, за которыми стояло несколько поколений научного опыта, и участвовать в культурной жизни выдающегося академического центра, где в то время получали известность новейшие переводы с греческого и арабского и где складывались формальные структуры университетской жизни. Общаясь с эстонцами, он столкнулся с неграмотным, политеистическим народом финно-угорской группы, которых с католическим миром разделяла целая пропасть. Дания как бы стала промежуточным пунктом этого общения. С одной стороны, в этой стране была сравнительно молодая церковная организация и пока еще слабая католическая культура. Эта страна нуждалась в упрощенных учебниках Сунесена. С другой стороны, это был центр, откуда шла христианизация эстонских племен и их приобщение к новой для них культуре в широком понимании. Не успев в полной мере освоить новые религиозные и культурные институты и модели, Дания уже стала их проводником.

В противоположность Раннему Средневековью в XII и XIII веках темпы культурных изменений были существенно выше. Если раньше мы видим, что от момента зарождения в Италии бенедиктинской монастырской системы до ее насаждения в Скандинавии прошло более пяти столетий, то Сунесен основал доминиканский монастырь в Лунде спустя всего семь лет после официального учреждения доминиканского ордена, то есть по сути дела еще при жизни самого св. Доминика. Отчасти это объясняется организационными особенностями доминиканского ордена, например, способностью ранних монастырей поддерживать существование без крупной материальной собственности, но этот фактор сам по себе является существенной отличительной чертой Высокого Средневековья по сравнению с более ранним периодом. Он свидетельствует, что в новую эпоху механизмы взаимовлияний и заимствований работали намного быстрее и были «лучше смазаны». Результатом, в частности, явилось взаимодействие крайне несхожих миров: мы видели, что евангелизацией эстонских язычников руководил человек, получивший образование во французских и итальянских университетских аудиториях.

К 1300 году Европа существовала в форме четко идентифицируемой культурной общности. Описывать эту общность можно разными способами, однако в культурном облике разных стран в любом случае можно выделить черты сходства — это были наиболее почитаемые святые, имена, монеты, хартии и система образования, о которых и шла речь в этой главе. К концу Средневековья имена и культы святых как никогда прежде стали едины для всей Европы; европейские правители повсюду чеканили монету и имели развитое делопроизводство; для высшего слоя европейских должностных лиц был характерен единый тип университетского образования. Все это и есть европеизация Европы.

Среди разных аспектов латинохристианской экспансии в эпоху Высокого Средневековья одно из центральных мест занимает геополитический. Между серединой X и серединой XIV века католический мир почти удвоился в размерах, и хотя эта религиозная экспансия не всегда подразумевала завоевание или иммиграцию, часто это оказывалось именно так. На Пиренеях, в государствах крестоносцев Восточного Средиземноморья и во многих районах Восточной Европы включение новых территорий в сферу господства Римской церкви сопровождалось формированием новой военной и клерикальной элиты и расселением городских и сельских колонистов. В результате произошли изменения в самой географии власти. Те области, которые прежде страдали от язычников или мусульманских набегов, сами теперь стали источником агрессии. Гамбург, чьи поля еще в 1110 году были разграблены славянами-язычниками, в XIV веке уже являлся одним из ведущих городов ганзейской лиги, чьи купцы создали по всему Балтийскому побережью целую цепь немецких торговых христианских городов. Нижняя Эльба более не являлась зыбкой границей, а превратилась в оплот обширной торговой системы от Лондона до Новгорода. Похожим образом сарацины, в X веке беспрепятственно совершавшие набеги на Тирренское побережье, в 1104 году поднялись вверх по Арно и сожгли Пизу. Однако вскоре пизанцы уже сражались с мусульманами на их территории — в городах Сицилии и Африки. В 1087 году большой отряд пизанцев, амальфианцев и генуэзцев разграбил североафриканский порт Аль-Махдия и истребил его жителей. Отчасти плоды грабежа были использованы на украшение пизанского собора Девы Марии и строительство церкви св. Сикста в Кортевеккии. Вчерашние жертвы сегодня становились хищниками. Барселона в 985 году была разграблена прославленным кордовским полководцем Аль-Мансуром, но к середине XIV века каталонцы уже правили целой средиземноморской империей. По всей границе латино-христианского мира решительные изменения претерпевала модель взаимоотношений палач-жертва. Такие города, как Гамбург, Пиза и Барселона, перестали быть приграничными и превратились в процветающие центры колонизации и торговой активности.

Начиная с XI века невиданное могущество стали обретать и мореплаватели Западной Европы. Они получили возможность перевозить и «десантировать» целые армии практически в любом уголке изведанного мира. После 1016 года, когда Пиза и Генуя подчинили себе Сардинию, итальянцы неуклонно наращивали свое господство на Средиземном море. Альмерия, Аль-Махдия, Дамьетта, Константинополь: армии западных рыцарей могли быть высажены в любой точке средиземноморского бассейна, даже если потом их ожидало фиаско: военное превосходство западноевропейских армий не всегда соответствовало уровню превосходства перевозивших их флотов. С XII века немцы активно вовлекали в сферу католического влияния Балтийский регион, опираясь на свой оплот — Любек. Из устья Траве немецкие экспедиционные войска почти ежегодно совершали морские походы, стремясь создать на Балтике «кайму» немецкого христианского влияния, которая со временем протянулась от Любека до Финляндии. В этом процессе принимали участие и датский и шведский флоты. Время языческих полчищ, рыщущих по Балтике в поисках добычи, миновало. Точно так же, как владычество мусульман на Средиземноморье, было оттеснено и господство язычников на Балтийском море. Одной из отличительных черт Высокого Средневековья как раз и стало установление господства на морях христианских флотов.

Постепенно западноевропейские купцы добрались до всех транзитных пунктов, где их государства и народы соприкасались с другими регионами Старого Света. Немцы пересекли Балтику и достигли Новгорода и Смоленска. Немного южнее, в Киеве, можно было встретить итальянских купцов, добиравшихся сюда из Константинополя. Морские торговые пути венецианских и генуэзских купцов простирались от Черного моря по всей акватории Средиземного и впоследствии через Балтику достигли Брюгге и Сауггэмптона. Здесь столкнулись интересы итальянских и ганзейских купцов. Если смотреть по карте, то торговая экспансия Высокого Средневековья охватывала Европу парой гигантских «клещей», державшихся на Гамбурге и Любеке на севере и Генуе и Венеции на юге. Итальянские «клещи» тянулись на восток в Египет и Русь, на запад — на север Африки и в Атлантику, а немецкие купцы решительно проникали в Евразию по рекам Балтийского бассейна, одновременно поддерживая активные торговые отношения с западными текстильными городами Фландрии и шерстяными рынками Англии. Торговые города Германии и Италии одновременно служили распространению и интеграции экономики и культуры Запада.