— Только гадят по лестницам! А потом нюхай их ссаки!..

Боль была ужасной! Такой здоровенный мужик, оказывается, живет теперь в нашем доме...

Но тут из «Волги» молнией вылетел Митя. Я не успел охнуть, как он ухватил этого мужика за горло, бросил его спиной о стену дома, а под нос пихнул ему неизвестно откуда взявшийся пистолет.

— Ты что животную забижаешь, сука?! В рот тебе, в Господа, в душу, в Бога Мать ети!!! Я вот счас наделаю в тебе дырок, козел вонючий!..

Для верности Митя еще раз шарахнул мужика головой об стенку:

— Говори шифр, падлючий твой рот!

— Пять... семь... один... — заикаясь от страха, выдавил из себя мужик.

— То-то! — Митя дал мужику ногой в зад и спихнул его со ступенек подъезда. — Чтоб я тебя не видел здесь, курва!..

Потом Митя нажал пятую, седьмую и первую кнопки на кодовом устройстве, сам открыл дверь и пошел со мной к лифту.

— Хрен, чтобы я тебя теперь одного оставил, — сказал мне Митя, пропуская меня в кабину лифта. — Какой этаж?

— Восьмой... — с трудом сказал я.

Боль в боку была нестерпимой, но я ждал встречи с Шурой и готов был терпеть любые муки только ради одного первого мгновения этой встречи!..

Мы поднялись на восьмой этаж, вышли из лифта, и я показал Мите нашу дверь. Тот порылся во внутреннем кармане куртки, достал свое милицейское удостоверение и сказал мне негромко:

— Наверное, ксиву придется показывать. Счас все боятся всех. Никто тебе просто так не откроет.

— Мой откроет, — сказал я. — Мой никогда никого не спрашивал «Кто там?»

— Ты, видать, давно дома не был, — сказал Митя. — Посмотрим.

И нажал кнопку звонка. Меня аж затрясло! Сейчас, сейчас...

— Кто там? — спросил из-за двери женский голос.

— Милиция! — И Митя приставил свою книжечку к дверному глазку.

Книжечку долго разглядывали — может, у Шуры гостит кто-нибудь? А потом послышались звуки отпираемых замков — один, другой, третий... Батюшки! Да у нас и не было никогда столько замков...

Я было засомневался — может, этажом ошибся? Стал внимательно разглядывать дверь. Да нет, дверь наша. Шура сам ее обивал...

Наконец дверь осторожно и боязливо открылась. На пороге стояла молодая женщина с ребенком на руках. Это еще что такое?!

— Вам кого?

А я еще в машине Мите назвал Шурину фамилию.

— Нам бы гражданина Плоткина, — сказал Митя.

— А он тут уже не живет, — напряженным голосом сказала женщина.

— Та-а-ак... — проговорил Митя и вопросительно посмотрел на меня.

Как это «не живет»?! Быть того не может! Вот же — наша вешалка, наше зеркало...

Я тут же прошмыгнул в квартиру. Заплакал ребенок. Женщина стала его успокаивать, говорить: «А вон к нам киса пришла!.. Давай с кисой поиграем?.. Ну не плачь, не плачь...»

Это была и наша, и не наша квартира! Остатки нашей мебели были перемешаны с незнакомыми столами, диванами... Мое любимое кресло завалено стираными пеленками и детским барахлишком. Наши книжные стеллажи стояли совершенно без наших книг; На их пустых полках громоздились нераспакованные коробки, посуда, детские игрушки...

А книжек, наших с Шурой книжек, не было ни одной. Не было и любимых Шуриных картинок на стенах, не было большой моей фотографии, которую Шура сделал два года назад и очень гордился ею...

И запахов наших уже почти не было. В нашей квартире пахло только чужим ребенком.

— А где же он сейчас живет? — спросил Митя у женщины.

— Кто? — не поняла женщина.

— Гражданин Плоткин.

— А-а-а... А он уже месяц как в Америку уехавши. Насовсем.

* * *

Как мы спустились к машине — не помню...

Шли по лестнице вниз пешком — на лифте почему-то не ехали. Шли мимо знакомых соседских дверей, мимо сызмальства известных мне запахов, мимо всего того, к чему я так рвался последние несколько месяцев.

По лестнице брел наугад — глаза полные слез, все двоится, в глотке комок застрял.

И только одно желание в голове — умереть. Взять и перестать жить...

А Митя идет рядом, бубнит чего-то, успокаивает.

— Не убивайся, — говорит. — Айда ко мне жить! Прокормимся. Я ж теперь на двух работах...

Спустились на первый этаж, вышли на улицу. Я сошел со ступенек подъезда, лег в грязный снег, закрыл голову лапами и думаю: Господи, как же мне умереть? Помоги мне, Господи, не жить больше!..

Слышу, кто-то мне говорит по-Животному:

— Мартын, а Мартын!.. Ну-ка подними голову. Убери лапы с морды.

Я одну лапу убрал, открыл один глаз — мамочки родные!.. Сидит напротив меня мой ближайший кореш — бесхвостый Кот-Бродяга. Такой сытый, гладкий, весь лоснится и так приветливо на меня смотрит.

Тут, не буду скрывать, я просто в голос разрыдался. Нервы не выдержали!..

Облизались мы, обнюхались, Бродяга и говорит:

— Кончай плакать. Идем ко мне. Безвыходных положений, Мартын, как ты помнишь, на свете не бывает! Это твой Человек?

И показывает на Митю.

— Да, — говорю. — Знакомый. Но хороший...

— Ты ему скажи — пусть с нами идет. Жратвы на всех хватит.

Но Митя деликатно отказался. Сказал, что в машине подождет, радио послушает. У него, дескать, времени навалом, он специально в своей милиции двухнедельный отпуск взял на случай моего приезда. Пилипенко обещал хорошо заплатить...

Зашли мы с Бродягой за дом со стороны мусоросборника, а там дверь в подвал открыта. Я и говорю Бродяге:

— Это чего же тут дверь открыта? Видать, наша дворничиха Варвара ухо завалила!

— Варвару еще в ноябре прошлого года похоронили, — печально сказал Бродяга. — С тех пор никто эту дверь и не закрывает. Мне-то это на лапу. Не надо через разные дырки в подвал корячиться. А Варвару очень даже жалко. Она меня часто подкармливала, пока я на работу не поступил...

— На какую еще работу?! — поразился я.

— В охрану, Мартын, в охрану. Сейчас кто хорошо живет? Или тот, КОГО ОХРАНЯЮТ, или тот, КТО ОХРАНЯЕТ!

И Бродяга рассказал мне, что сейчас он работает у Сурена Гургеновича в шашлычной по охране ее от крыс. Их там сейчас развелось — чертова уйма! Правда, сам Бродяга уже крыс не ловит, нанимает разных знакомых и незнакомых Котов за харчи, которые ему Сурен специально выделяет. Естественно, и самому Бродяге остается немало! Вот рыбка, вот колбаска, вот курочка — прямо с гриля! Только остыла... Ешь, Мартын! Не стесняйся. Молока — хоть залейся!.. С Кошками вопрос сам по себе решился. То на него, бесхвостого, никто из них смотреть не хотел, а то теперь от Кошек отбою нет! Если хочешь, можем сегодня позвать парочку — прибегут как миленькие. И устроим такой междусобойчик со сменкой в процессе, что чертям тошно станет! По случаю твоего, Мартыш, возвращения!.. А?