– Баттон, что там? – спросила она.

Пес поднял морду и принюхался. В следующий момент он уже приветливо вилял хвостом.

– А, это вы, здравствуйте, – сказала Бет, когда из-за деревьев появился Иезекииль. В эти дни старого следопыта нередко можно было увидеть вблизи ферм. Засуха вынуждала держаться поближе к реке много странствующего люда, как белых, так и темнокожих. В нескольких милях вверх по реке вырос лагерь из нескольких палаток и хижин, где осел странствующий народ, работавший поденно в сезон стрижки. А на несколько миль ниже по реке в похожем лагере обосновались аборигены. Обычно они, подобно Иезекиилю, не задерживались подолгу на одном месте, а бродили постоянно по обширной территории, но из-за засухи им пришлось изменить привычкам и отказаться от дальних походов.

– Вышла прогуляться, малышка? – спросил он.

Она сердито пнула камень и проследила за ним взглядом.

– Они не разрешат мне быть стригалем!

– Что только не придумают белые, – изрек старик. Усаживаясь на валун, он засунул руку в карман не по размеру больших брюк. – Темнокожие позволяют женщинам работать. Мужчины сидят себе в тени, а всю работу делают женщины.

Бет присмотрелась к нему и, увидев, что он улыбается, улыбнулась в ответ.

– А что у тебя там? – спросила она, когда он вынул руку из кармана.

– Я водил мистера Макгрегора и других белых в горы. Они охотились на валлаби. Еды очень много. Иезекииль взял больше, чем мог съесть. – Он протянул Бет то, что достал из кармана.

– Ух ты, это же шоколад, – ахнула Бет. – Большое спасибо, Иезекииль. А ничего, если я угощу Баттона?

– Угости, он хороший пес, – старик погладил Баттона по голове. – Есть собаки не такие хорошие. Но эта… – он неожиданно умолк.

Пока Бет отламывала маленький кусочек шоколада и угощала Баттона, Иезекииль, прищурясь, настороженно всматривался в лес за ее спиной.

– Большое спасибо, вот, возьмите, – она протянула ему остальной шоколад.

Он посмотрел на ее руку, на лицо, сияющее улыбкой. Потом взгляд его снова устремился за нее к теням, зловеще густеющим у подножия деревьев. Он закрыл глаза и тут же почувствовал нечто. Однажды ему уже случалось испытывать подобное, когда-то много лет назад на этом же месте ему повстречалась мать этой девочки. Он открыл глаза и увидел, что нечто осталось на прежнем месте за спиной девочки в виде тени притаившейся собаки.

– Что случилось, Иезекииль? – спросила Бет, когда он не взял шоколад.

Иезекииль оглянулся и вспомнил, что недавно видел в нескольких милях от этого места пару собак динго, страшно худых, просто кожа да кости. То были не прирученные аборигенами собаки, а дикие, и потому очень опасные. Он нахмурился. Ему надо было подумать. Приход белых людей все изменил: и песенные линии и Места Мечтаний. Кочевать становилось все труднее: исчезло слишком много путевых знаков. Не было больше эвкалиптовой рощи, где сидел на гнезде Прародитель Эму. Как поддерживать мир сотворенным, если нет возможности ходить заповедными тропами. Иезекииль и другие, такие как он, стали думать: «Настал конец света, конец Мечтаниям».

Но теперь, глядя на эту маленькую девочку и вспоминая ее мать, с которой говорила Прародительница Кенгуру, он начинал думать по-другому. На протяжении месяцев на его глазах вырастал у реки новый дом, становясь частью окружающих лесов. Он видел, как прокладывались новые пути, как сажали новые деревья. И он никак не мог разобраться во всем этом, не знал, как все это понимать. А теперь ему подумалось: «Может быть, это не конец Мечтаниям вообще. А просто начало новых Мечтаний?» И когда эта мысль обрела форму, он посмотрел вокруг другими глазами, и неожиданно перед ним предстали новые песенные линии и новые Мечтания, принадлежащие новому народу. И в начале всего стояла эта маленькая девочка, как в свое время у начала начал стояли Прародители. И кто знает, может быть, она также была одной из новых Прародительниц.

Иезекииль носил все те же рубашку и брюки, что дали ему очень давно в миссии. Тогда еще распалось его семейство. Но под этими чуждыми одеждами было то, с чем ходил бы он, если бы не пришли в эти края белые люди: волосяной шнурок вокруг пояса и мешочек из шкуры опоссума, где он хранил вещи, которыми дорожил. В былые времена в таком мешочке мужчины носили заточенные камни, бечевку, наконечник копья, иногда кусок пчелиного воска и кремень, чтобы разжечь огонь. Но теперь содержимое мешка стало иным: в нем держали спички с табаком, маленький нож, шнурки для ботинок и несколько монет, если улыбалась удача.

Старик полез под рубашку в скрытый под ней мешочек. Потом он что-то достал оттуда и протянул Бет.

– Это тебе, возьми.

Она с интересом смотрела на занятный предмет у него на ладони. Она не сразу сообразила, что это был зуб какого-то животного.

– Ну и ну! – сказала она. – Что это?

– Зуб динго, – пояснил старик. – Очень древняя и сильная магия. Я отдаю его тебе.

– Мне? Зачем? – удивилась она.

Ему не хотелось пугать ее и говорить правду, что она в опасности и нуждается в защите. Поэтому он сказал с улыбкой:

– Это на удачу. Маленькая девочка из «Меринды» всегда приветлива со стариком Иезекиилем. Вот я и даю тебе подарок. Он будет хранить тебя и принесет счастье!

– Вот это да, спасибо, Иезекииль, – сказала она, принимая подарок.

– Пусть он всегда будет с тобой, – наставлял ее Иезекииль. – В нем очень сильная магия.

Саре неожиданно пришла на память песня аборигенов:

Взберусь я высоко на скалу

И вниз посмотрю,

И вниз посмотрю.

И увижу, как льется, льется дождь,

Льется на любимого моего.

Она ехала одна в коляске мимо порыжевших полей и пастбищ и дивилась, что ей вдруг вспомнилась песня, не слышанная много лет. Когда-то в далеком детстве Старая Дирири научила ее этой песне. Почему она пришла ей в голову теперь? В последнее время Сара припоминала многое: как Старая Дирири учила ее плести корзины из эвкалиптов с волокнистой корой; вспомнила она девочку Бекки, свою лучшую подругу в миссии; тайные обряды, проводившиеся в лесу неподалеку от миссии. Воспоминания возвращались из-за вопросов, которые время от времени задавал ей Филип.

– А как у вас делают… – Обычно с этой фразы начинал он свой вопрос, и Саре было приятно снова возвращаться памятью к этим вещам.

В это утро она ездила в Камерон за покупками: нитками для вышивания для Элис, пекарным порошком для миссис Джексон, карандашами для Адама. А еще она забрала почту. Джоанне пришло два письма: одно из миссии Карра-Карра от мистера Робертсона, а другое – из Англии. Были также письма и для Элис.

Сара думала о жене Филипа, тихой и скромной, и, по ее собственным словам, совершенно сбитой с толку этой непривычной жизнью на новых землях. Большей частью она занимала себя писанием писем многочисленным друзьям и родственникам в Англию. Ее могло быть не видно и не слышно по несколько часов, потом она вдруг появлялась на пороге спальни с пачкой писем, готовых к отправке. Все почтовые открытки, фотографии и газетные статьи, присланные родственниками, она заботливо вклеивала в своей альбом, предаваясь этому занятию часами. Было видно, что Элис Макнил страшно тоскует по родине. И никто не удивился, когда накануне за ужином Филип объявил, что строительство дома близится к завершению и сразу, как закончатся работы, он уедет в Англию с Элис и Дэниелом.