Но что же, в конце концов, происходит с главным героем романа, Мастером? Он фактически занимает место Пилата. Соблазненный Воландом, он, вместе с Маргаритой, направляется «к вечному их дому» (стр. 482), при этом не замечая того, что с ним в действительности происходит, а именно, что «память Мастера, беспокойная, исколотая иглами память стала потухать» (стр. 482). А вместе с ней потухает и его совесть, убаюканная обещаниями и посулами нечистой силы. И хотя Мастеру кажется, что теперь кто-то отпускает его на свободу, в действительности же он сам, вместе со своей возлюбленной, оказывается пленником Воланда, попадая благодаря его чарам в иллюзорный мир призрачного бытия. Так очарованный Мастер уже видит, в своего рода сновидении наяву, уютный маленький дом с камином, тихую, незаметно текущую жизнь, посвященную только творчеству, навещающих его лишь самых близких друзей; теплые летние вечера в саду вдвоем с Маргаритой, протекающие в неторопливой беседе о написанном в течение дня… «О, трижды романтический Мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своей подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели же вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?» – не без некоторого пафоса возвещает Мастеру Воланд (стр. 481). И не это ли вправду является тайной мечтой каждого истинно творческого человека, стремящегося не ко внешнему успеху и мишурной славе, но к спокойной, углубленной работе, для которой сам творческий процесс является не менее важным, чем его конечный результат? – Заслуженный отдых усталого Мастера, подвергшегося к тому же стольким преследованиям и мучениям со стороны властьимущих в большевистской России. Одним словом, совершенная идиллия полнейшей иллюзии. Однако, почему иллюзии?

Чем же хочет и будет заниматься Мастер в своем добровольном уединении? Ответ Булгакова ясен: он будет дальше работать над своим романом. Но, как мы видели, этот роман есть не что иное, как «Евангелие от Воланда», прямой заказ сатаны! Поэтому он и создает для Мастера идеальные условия для его работы, ибо заказ должен быть исполнен, а значит, роман Мастера должен быть дописан до конца. Причем особенная трагичность положения Мастера заключается в том, что само содержание романа уже неразрывно слилось с его душой. Поэтому на озабоченное замечание Маргариты, что он, отправляясь с ней в свое последнее путешествие, должен не забыть захватить с собой свою рукопись, Мастер отвечает, что он в ней больше не нуждается, он уже знает весь роман наизусть (стр. 466), роман, в котором он, не подозревая того, записывает не свои мысли, а тихие нашёптывания другого. Роман Воланда… Так духовная клетка, из которой освобождается Пилат, занимается новым узником, который долгие годы должен ждать своего освобождения, даже искупления, а до тех пор, обреченный, сам не зная того, служить сатане.

Охватывая взглядом весь роман Булгакова в целом, гениальность которого не подлежит сомнению, нельзя не удивиться тому, что автор на его страницах полностью покинул основную традицию большой русской литературы, фактически представив в нем зло как добро и в лице своих героев сам поклонившись сатане, явившемуся ему в таком привлекательном и респектабельном виде, как Воланд и его свита. И хотя в конце романа и указано на то, что Воланд, блестяще выполнивший свою миссию в отношении Мастера и Маргариты, со всей своей демонической камарильей возвращается в бездну, откуда он, собственно, и происходит, его истинного лица мы так и не видим. «Прощайте! – одним криком ответили Воланду Маргарита и Мастер. Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита» (стр. 482). Автор и здесь тщательно скрывает от читателя его истинный облик, потому что подлинный вид сатаны-Воланда, как духа бездны, своим устрашающим и человеконенавистническим видом навсегда бы разрушил хрупкую иллюзию повествования романа.

Как мы тотчас увидим, именно такой мужественный шаг к разрушению этой главной иллюзии (зла, выступающего как добро) и совершает в своем романе «Кольцо призрака» Софья Прокофьева. Тем самым она, строя свой роман вполне в традиции Михаила Булгакова, возвращает этот жанр литературы, открытый ее предшественником, снова в главную струю русской классики, для которой зло всегда было злом, а добро – добром, а их смешение могло быть лишь соблазном и временным заблуждением, которое – в себе и в мире – каждый человек должен преодолеть собственной моральной силой и поиском своего индивидуального пути ко Христу.

* * *

Совсем в иной мир переносит нас повествование Софьи Прокофьевой. Хотя жанр ее романа и вполне сопоставим с «Мастером и Маргаритой» Булгакова, по своему содержанию и по форме он является совершенно оригинальным произведением, не имеющим аналогов в русской литературе.

Также и в нем основным мотивом является борьба добра со злом. Однако здесь она представлена совсем в ином духе. В романе Булгакова ее формы – на фоне современной ему социальной и политической действительности, – все чаще принимают гротескный, даже пародийный, характер, в чем безусловно выражается особенный блеск и мастерство автора. Иначе в романе Прокофьевой. В нем борьба со злом – нечто очень серьезное, это большая, длительная и трудная работа, которая никогда не кончается, но только, по мере внутреннего развития и духовного созревания самой человеческой личности, переносится на более высокий уровень, постепенно становясь все более весомой частью общего Апокалипсиса человечества.

Тем не менее, также и в романе Прокофьевой зло, и вначале не без успеха, пытается выдать себя за добро, тем самым превращаясь в колоссальный соблазн, встающий на пути главной героини. Но, в отличие от героев Булгакова, Анна в конце концов раскрывает все козни зла, преодолевает его искушения и побеждает его одной лишь силой своей беззаветной, жертвенной любви. В этом заключается центральный и глубоко христианский мотив всего повествования. При этом сама любовь в душе главной героини проходит, по ходу романа, через долгое и трудное развитие. Начинаясь с чисто чувственной, земной любви к Андрею, Анна постепенно поднимается на ступень упорного поиска его высшей сущности, которую она стремится найти и пробудить в нем своей любовью, а под конец достигает ее высшей ступени – готовности к полному и сознательному самопожертвованию. Для этих трех видов, или ступеней, любви в греческом языке существуют три различных понятия (слова): эрос, филиа и агапий. Именно по этим трем ступеням внутреннего развития и проводит автор на протяжении романа свою героиню.

Постепенная эволюция любви Анны, становящейся, по ходу действия романа, все более сильной, целенаправленной и одухотворенной, остается, однако, как бы за кадром повествования, ибо ее подлинная сущность раскрывается и действует из духовного мира. И только там она действительно видна. Поэтому умершая Наташа говорит Анне: «Вдруг смотрю и прямо не верю – ярко горишь, всю воском залило…» (стр. 53). Мы же здесь, на земле, можем проследить постепенное становление и созревание этой любви лишь косвенно, в особенности по ее действию на окружающих: по поведению и словам Лаптя, который все больше различает в ней истинный свет бессмертной человеческой души, перечеркивающий все планы темных сил. По реакциям Андрея, чувствующего, как Анна медленно, но неотвратимо разрушает обитающее в нем демоническое начало, которое он ошибочно принимает за свое подлинное существо. Наконец, с особой силой это выступает в признании ее победы даже самими инфернальными силами, когда сам Князь тьмы вынужден отпустить бессмертную душу Андрея-донжуана из тенет преисподней. Все больше тускнеет и окончательно гаснет кристалл вожделения, потому что в своей душе Анна поборола его соблазн, соблазн чисто чувственной любви. Отныне потухший магический кристалл превращается в кристалл обыкновенной соли, годный лишь для засолки домашней капусты.