Она снова странно посмотрела на меня, сдерживая улыбку, как будто то, что я говорил ей, было сладчайшей лестью, словами, которым принцесса не могла верить.

– Он выше меня, но не намного. Волосы у него очень темные, так же как и борода, когда он ее отращивает. Глаза его тоже темные, но когда он чем-то возбужден, они сияют. Это правда, что сейчас в его волосах появилась седина, которой вы не нашли бы год назад. Также правда, что его работа лишает его солнца и ветра, так что швы его рубашек больше не лопаются на плечах. Но мой дядя настоящий мужчина, и я верю, что, когда красные корабли будут отогнаны от наших берегов, он снова будет скакать верхом, кричать и охотиться со своей собакой.

– Вы даете мне надежду, – пробормотала она и потом выпрямилась, как будто проявила какую-то слабость. Серьезно глядя на меня, она спросила: – Почему Регал не говорит так о своем брате? Я думала, что еду к старику с дрожащими руками, настолько обремененному своими обязанностями, что жена будет для него только еще одной из них.

– Может быть, он... – начал я и не смог придумать никакого изящного способа сказать, что Регал часто искажает истину, если это помогает ему в достижении цели. Клянусь жизнью, я не мог себе представить, какой цели он собирался достичь, представляя Верити таким ужасным.

– Может быть, он... был... не совсем честен, говоря и о других вещах? – внезапно предположила Кетриккен. Видимо, что-то тревожило ее. Она набрала в грудь воздуха и внезапно стала более откровенной.– Был вечер у меня в комнате, когда мы обедали, и Регал, возможно, немного чересчур выпил. Он рассказывал о вас всякие истории, говорил, что вы некогда были мрачным испорченным ребенком. Слишком амбициозным для своего положения, но с тех пор как король сделал вас своим отравителем, вы, видимо, удовлетворены своей участью. Он сказал, что такая работа подходит вам, поскольку даже мальчиком вы любили подслушивать и подсматривать и выполняли другие тайные поручения. Так вот, я говорю это вам не для того, чтобы сказать гадость, а только для того, чтобы вы знали, что я сначала думала о вас. А на следующий день Регал умолял меня поверить, что это были винные пары, а не факты, которыми он делился со мной. Но одна вещь, которую он сказал в ту ночь, была для меня слишком страшной, чтобы совсем забыть о ней. Он сказал, что если король пошлет сюда вас или леди Тайм, так это для того, чтобы отравить моего брата, и тогда я стала бы единственной наследницей Горного Королевства.

– Вы говорите слишком быстро, – мягко упрекнул я ее, надеясь, что моя улыбка не выглядит такой дрожащей и слабой, каким я себя внезапно почувствовал. – Я не понял того, что вы сказали. – Я отчаянно силился придумать, что ответить. Даже будучи совершенным лжецом, я находил такое прямое столкновение неловким.

– Простите. Но вы говорите на нашем языке так хорошо, почти как будто выросли здесь. Почти как будто вы вспоминаете его, а не учитесь заново. Я постараюсь говорить медленнее. Несколько недель, нет, это было больше месяца тому назад, Регал пришел ко мне. Он спросил, может ли он пообедать со мной, чтобы мы могли узнать друг друга получше и...

– Кетриккен! – это Руриск звал нас с дорожки, приближаясь к нам. – Регал просит, чтобы ты пришла и встретила лордов и леди, которые проделали такой долгий путь, чтобы увидеть твою свадьбу.

Вслед за ним спешила Джонки, и когда вторая волна головокружения настигла меня, мне показалось, что она выглядит подозрительно осведомленной, и я задумался, что предпринял бы Чейд, если бы кто-нибудь послал отравителя ко двору короля Шрюда, чтобы устранить Верити. Слишком очевидно.

– Возможно, – внезапно предложила Джонки,– Фитц Чивэл захочет, чтобы ему сейчас показали Голубые фонтаны. Литресс сказала, что с удовольствием отвела бы его.

– Может быть, немного позже, – выдавил я из себя. Я внезапно почувствовал себя уставшим. – Думаю, мне лучше поискать мою комнату.

Никто из них не выглядел удивленным.

– Могу я вам прислать немного вина? – вежливо спросила Джонки. – Или, может быть, супа? Ваши спутники скоро будут приглашены к трапезе, но если вы устали, не составит никакого труда принести вам еду.

Годы учения не пропали зря. Я продолжал стоять прямо, несмотря на внезапную резкую боль в желудке.

– Это было бы очень любезно с вашей стороны, – умудрился выговорить я. Быстрый поклон, который я заставил себя сделать, был изощренной пыткой. – Уверен, что скоро присоединюсь к вам. И я извинился, и я не побежал, и не свернулся в комок, и не заскулил, как мне хотелось бы. Я пошел, явно наслаждаясь растениями, назад, через сад, к дверям Большого зала. А троица наблюдала за мной и тихо переговаривалась между собой о том, что все мы знали. У меня оставался всего один шанс, маленькая надежда, что это поможет. Вернувшись в комнату, я вытащил морские водоросли, которые дал мне шут. Сколько времени, думал я, прошло с тех пор, как я съел эти медовые пряники? Потому что я считал, что именно в них было дело. Положившись на судьбу, я решил довериться кувшину воды в моей комнате. Что-то во мне говорило, что это глупо, но новые волны головокружения накатывали на меня, и я был не в силах думать дальше. Дрожащими руками я накрошил слабительное в воду. Сушеная водоросль впитала воду и стала зеленым липким комком, который я умудрился затолкать в себя. Я знал, что это опустошит мой желудок и кишки. Единственный вопрос заключался в том, будет ли это достаточно быстро, или яд чьюрда уже слишком сильно распространился во мне.

Я провел ужасный вечер, о котором мне не хотелось бы рассказывать слишком подробно. Никто не пришел в мою комнату с супом и вином. В моменты просветления я решил, что они не придут, пока не убедятся, что яд подействовал. Утром, решил я. Они пошлют слугу, чтобы разбудить меня, и он обнаружит, что я мертв. У меня было время до утра.

Уже после полуночи я смог встать. Я вышел из своей комнаты. Мои ноги дрожали, но я сумел дотащиться до сада. Я нашел там резервуар с водой и пил до тех пор, пока не решил, что готов лопнуть. Я пошел дальше, идя медленно и осторожно, потому что у меня все болело, как будто меня избили, и каждый шаг отдавался болью у меня в голове. Но постепенно я проковылял к месту, где фруктовые деревья грациозно выстроились вдоль стены. Как я и надеялся, ветки их были тяжелы от плодов. Я наполнил свой камзол с большим запасом. Это я спрячу в своей комнате, чтобы у меня была пища, которую я могу безопасно принимать. Завтра, в какой-то момент, я смогу спуститься вниз под предлогом того, что хочу проведать Суути. В моих седельных сумках оставалось еще немного сушеного мяса и сухарей. Я надеялся, что этого будет достаточно на время моего пребывания в Джампи. И, возвращаясь в свою комнату, я размышлял о том, что еще они предпримут, когда обнаружат, что яд не сработал. О траве чъюрда каррим говорится так: «Лист, чтобы спать, два, чтобы смягчить боль, три для быстрой смерти».

К рассвету я наконец задремал и был разбужен принцем Руриском, отодвинувшим служившую дверью занавеску. Он ворвался в комнату, размахивая плещущимся графином. Свободное одеяние, развевавшееся вокруг него, выглядело как ночная рубашка. Я скатился с кровати и умудрился встать так, чтобы кровать оказалась между нами. Я был загнан в угол, болен и безоружен, не считая ножа у пояса.