то, что ошибочно, рассуждать о том, чего не ведаем, и мнить о себе, будто видели то, чего [на самом деле] не видели.

Итак, знай точно, дорогой читатель, что иное есть заповедь любви, исполняемая благими делами ради взаимного братолюбия, и иное — действие Божественной Любви. И первое все могут исполнить, если захотят. Второе же — никоим образом, поскольку оно не зависит ни от наших дел, ни от нашего желания, [то есть не зависит от того,] когда мы захотим [этого] и как мы захотим. И следовательно, бесполезны наши хотения и дела и нам остается только показывать доброе произволение и обращаться с усердным прошением к Самому Господу, ибо только от Его решения зависит дарование нам просимого или отъятие полученного от Него [прежде].

И если мы ходим в простоте сердца, и со всяким подвижничеством храним заповеди, и со слезным плачем, терпеливо и неотступно, усердно молимся, и хорошо, как Моисей, стережем Иофоровых овец[428], то есть помышления, и воспоминания, и духовные движения нашего ума, в зное дня и холоде ночи непрестанных изменений и брани искушений, и чрез понуждение себя и смирение приходим в сокрушение, тогда, после приятия в некоей мере иных дарований Божиих, мы удостоимся и боговидения и увидим Купину, божественным огнем Любви в наших сердцах горящую и не опаляемую[429].

И, приблизившись к ней умной молитвой, мы услышим Божественный глас, говорящий в таинстве духовного ведения: «Изуй сапоги [от] ног твоих». То есть сними с себя всякое своеволие и попечение этого века и подчинись Духу Святому и Его Божественной воле, ибо место на немже ты стоиши, земля свята есть[430].

И когда [человек] все это с себя снимет, тогда он принимает на себя предстательство за народ и несет казни фараону, то есть обретает рассуждение и распоряжение божественными дарованиями и победу над бесами. А затем получает божественные законы, как получил Моисей, только уже не на каменных скрижалях, которые разбиваются и ветшают, но божественно начертанные Святым Духом в наших сердцах. И не только десять заповедей, но сколько способны вместить ум, ведение и естество.

Тогда со дерзновением входит он во внутреннейшее завесы[431]. А когда [его] осеняет божественное облако в огненном столпе Любви, тогда и он становится весь огнем. Когда же он не может выдержать более, тогда Божественное действие Любви восклицает, обращаясь к Источнику Любви посредством человеческих уст: «Кто может отлучить меня от сладкой Твоей Любви, Иисусе?»[432]

Когда же сильнее повеет дуновение — в теле или без тела, Бог знает[433], внутри каливы или вне ее, Бог знает, это знает лишь тот, кто видел [это сам,] — тогда [человек,] весь став огнем, с огнем и любовью изливая слезы, с удивлением и изумлением взывает: «Останови, сладкая Любовь, воды Твоей благодати, ибо связи членов моих расторгаются!»

И когда он это говорит, веет ветер Духа с Его чудесным и неизреченным благоуханием, и тогда замирают чувства, и невозможно никакое телесное действие. И весь плененный, связанный молчанием, он лишь удивляется богатству славы Святого Бога, пока не уйдет [Божественный] мрак.

И стоит, как безумный, вне себя, словно пьяный,

И сказать ничего он не может другого.

Но тогда ни язык говорить не позволит,

Ниже ум или сердце душе и воленью,

Ибо властвует сладость Любви в это время,

Иисус, мой Спаситель и пресладостный Эрос,

И Отец, мой Создатель, со Святым Своим Духом,

Троице Пресвятая во единице, Боже!

О души моей жизнь, наслаждение сердца!

Просвещенье ума и Любви совершенство!

О источник Любви, о Надежда и Вера,

Научи, как навеки Тебя обрести мне?

Ей, Любовь, Иисусе, мой Спаситель пресладкий, Только это скажи мне, и иного не надо.

Чтоб всегда быть с Тобой, чтоб к стопам Твоим падать, Сладостно лобызать Твои раны и гвозди,

Постоянно рыдать с сокрушеньем сердечным, Орошать Твои ноги, как когда-то Мария,

Пусть меня разлучить не возмогут с Тобою Силы, власти, начала врага Велиара,

Или мир весь и всё, что в нем только найдется, Наслажденья и роскошь сего краткого века.

Но оттуда, где ноги Твои орошаю слезами,

Ты возьми мою душу, помести, куда хочешь,

Чтоб Тебя, мой Спаситель, мой Бог и Создатель, Видел вечно я, славил, Тебе поклонялся,

Вместе с праведных сонмом, преподобных, пророков, И святых страстотерпцев, и жен достославных,

И всех ангелов войском, сил небесных священных, Серафимов, властей, херувимов, престолов,

Вместе с Матерью сладкой, Всесвятой Приснодевой, Богородицей нашей, Госпожой всех Марией.

Аминь.

ДЕСЯТЫЙ ГЛАС ТРУБЫ,

носящий образ числа десяти заповедей Господних, возвещающий нам усыновление по благодати и третье преподаяние божественных дарований

Поскольку завершили мы число девяти ангельских чинов, то, получив силу от нашего Бога, приступим к десятке, имеющей образ десяточисленных заповедей, дабы, пройдя и ее, удостоиться благословения Божия.

Итак, придите, дорогие мои отцы и весь собор монашествующих, чтобы, отринув проклятое житейское попечение, мы с готовностью взошли к своему распятию и, укротив, насколько возможно, препятствующие нам страсти, соделались подражателями Спасителя!

Дорогие мои! То, что выглядит утеснением, — не боль, но соединение с истинной радостью и наслаждением, или, лучше сказать, посещение нас Богом. Ведь Он поистине придает нам силы, а также за нас сражается с врагами, победы же приписывает нам. Сам воюет, Сам побеждает и Сам же является военным трофеем!

О дивное чудо, преисполненное великого созерцания! Внимайте словам моим, благие мои отцы, распявшиеся страстям ради любви Христовой, да взойдем на мысленный Фавор, чтобы воспринять Преображение, [изменившись] добрым изменением, и чтобы впредь сладчайший Иисус являл нашим умным очам Свою славу, а мы таинственно вкусили бы истинной радости. Ведь Он — поистине Радость,