Рядом со мной расположилась группа тинэйджеров: несколько длинноволосых тайских мальчишек и парочка белых грудастых девиц, судя по омерзительному выговору — австралиек. Заливисто хохоча, они передают друг другу бутылку бренди, в воздухе попахивает гашишем, а глаза у всех настолько шальные, что, приходит мне в голову, скорее всего не обошлось у них и без пары-тройки таблеток. Говорят, на нашем острове работают аж несколько подпольных лабораторий, выпускающих тысячи таблеток в месяц. Ожидать качества от них не приходится, и, наевшись самодельной низкосортной химии, подростки полностью заполняют все четыре реанимационные психушки, находящиеся здесь же, на нашем милом островке, о чем постоянно рассказывает мне Лучано, по-отечески качая головой и предупреждая, что бы я даже не думала высовывать носа с нашего пляжа на тот, где проходят «Full Moon Party».

Один из тайцев вдруг замечает меня. Глаза его неприятно зажигаются и рука протягивает мне бутылку. Я отворачиваюсь и еще крепче прижимаю к себе чемоданчик. Парню это не нравится и он встает, шаткой походкой направляясь ко мне. Оставшиеся сидеть тайцы громко хохочут. Я в панике оглядываюсь по сторонам. Ну хоть бы одного приличного мужчину! Но нет, вся палуба населена десятками совершенно идентичных молодых людей, всем до двадцати, и волны пьяной агрессии откровенно витают над нашим суденышком.

— Я не хочу, — отнекиваюсь я.

— На! — ржет таец.

— Да не надо, говорю ж! Спасибо большое, но, пожалуйста, уходите!

Черт, я слишком вежлива! Это выдает во мне чужака. Я и так в два раза старше всех здесь присутствующих, да к тому же неправильно одета, в дурацкий сарафан в цветочек, трезва и веду себя как безмозглая жертва.

Словно прочитав мои мысли, таец хватает меня за руку. Я вырываюсь и опять оглядываюсь. Но на борту нет никого, похожего на моего защитника.

— По-моему, эта сука нас не уважает! — ревет в восторге сам от себя второй таец, поддерживая и накручивая того, что стоит около меня.

Дьявол! Допрыгались, добились мы свободы и демократии по всему миру! А свобода — штука невероятно опасная, неподготовленным к ней массам она приносит лишь вред. Она, как хорошее вино, должна настояться, успокоиться, вызреть. С непривычки людей кидает от нее в сплошные крайности: от убогой рабской психологии до приступов полного хамства, которое принимается ими за долгожданную раскрепощенность и эфемерное равенство.

Окрыленный поддержкой друга, таец опять пытается схватить меня, но сильная волна накреняет судно, и, не удержавших на ногах, он отлетает к другому борту и больно ударяется о ржавый поручень.

— Сидеть! Ходить нельзя! — орут в хрипящий громкоговоритель из рубки управления.

Компания ржет. Таец поднимается, чешет затылок, зло оглядывается на меня, но возвращается к своим. Я перевожу дыхание. В темноте перед нами уже мелькают огни прибрежных построек. Еще минут двадцать, и мы прибудем на пирс. Там светло, десятки полицейских, таксисты, хоть какая-то защита.

Луна блестит в волнах, прочерчивая на них даже не дорожку, а целое шоссе света. Опять шоссе. Дался мне этот чертов образ! Я вспоминаю совет Арно и пытаюсь представить себя в кабинке аттракциона где-нибудь в Дисней-лэнде. Все кругом ненастоящее, уговариваю я себя, это игра, никому кроме меня не страшно, и мне не должно быть страшно. Никто не знает, что я прижимаю к груди. Но все впустую, успокоиться мне не удается. В голове пульсирует паническая мысль, что мой неуместный офисный чемоданчик слишком бросается в глаза. С минуту я борюсь с собой, но страх пересиливает. Нервно поозиравшись, я незаметно подсовываю чемоданчик под себя и прикрываю со всех сторон юбкой. Но уже через минуту меня бросает в пот от очередного страха: так его легче выдернуть! Промучившись минут пять, я не выдерживаю и опять кладу его себе на колени, изо всех сил вцепившись в ручку вспотевшими пальцами. Прибрежные огни приближаются слишком медленно, мне кажется, пока мы доплывем до них, я сойду здесь с ума!

Но нет. Растолкав всех, я первая сбегаю по перекинутой на берег доске.

— Такси для мадам?

— Такси-такси!

И только забравшись в его тесные душные недра и заплатив тройной тариф, чтобы не ждать людей на подсадку, я немного успокаиваюсь и наблюдаю, как густая человеческая масса колышется, расступаясь перед тронувшейся машиной.

— К лодочникам, — командую я.

Впереди меня ждет последнее испытание: пробраться сквозь возбужденный предпраздничный город к темному пляжу, найти полупьяного тайца и уговорить его завести мотор и отправиться в мою бухту. И ведь он тоже может заинтересоваться чемоданчиком! Зачем только Стас так настоял на том, чтобы возвращать деньги чеками? Не проще ли было отправить их хозяину тем же способом, которым они и были у него украдены — обычным банковским переводом?

Но как бы там ни было, до своей «Виллы» я добираюсь живая и при чеках, которые в целости и сохранности похрустывают в чемодане. Обойдя оба этажа несколько раз, я, наконец, придумываю, куда бы их спрятать. Еще при покупке дома мы заметили со Стасом старый и почему-то заколоченный досками подпол. Крошечный, высотой не более полуметра, даже не подпол, а как бы второе дно, он располагается не под всем домом, а только под его задней частью, граничащей со скалами, где находятся ванная и кухня. «Ого! Классная нычка! Будет куда прятать миллионы, когда разбогатеем!» — пошутил Стас, радостно постукивая ногой о пол в ванной и прислушиваясь к гулкому звуку.

Выглянув и убедившись, что пляж погружен в темноту и никому не пришло в голову шататься у моих дверей, я на всякий случай выключаю свет, беру в зубы фонарик и отправляюсь в ванную комнату. Там, между массивными чугунными ножками, на которых покоится ванна, я расшатываю доски, просунув в щель большой кухонный нож, и минут через пять любуюсь на образовавшуюся дыру. Я засовываю в нее руку и к своему большому удовлетворению обнаруживаю, что там вполне сухо и чисто. Безопаснее тайника мне, наверное, не придумать. Чемоданчик плавно опускается на дно, доску я возвращаю на место, а сверху еще ставлю огромный таз для стирки, в который, для пущей убедительности, кидаю всю снятую с себя одежду. Включаю свет и оглядываю получившуюся картину. Догадаться о том, что под ванной закопан клад решительно никому не придет в голову! Да и кто вообще теперь бывает в моем доме? Стаса больше нет, Жанна уехала, тайская прислуга после Жанниного хамства обходит меня стороной, а про Арно я категорически запретила себе даже думать.

Перед глазами картинками мелькают сценки из последних дней, и, складываясь в болезненный калейдоскоп, беспокоят меня, напоминая бред, сопровождающий высокую температуру. Я прикладываю руку ко лбу, но он мертвецки холоден. Я тру глаза, но перед ними словно прокручивают диафильм: темная поверхность воды, поглотившая Стаса; полный упрека взгляд Жанны; черный чемоданчик; и опять густая темная вода, с ярко прочерченной по ней лунной дорожкой.

Вдали в море раздается гудок баркаса. Я все сделала хорошо, правильно, успокаиваю я себя, но у меня осталось еще одно, последнее на сегодня, но очень немаловажное дело.