В результате, как видим, вынести однозначное заключение о немецком или советском происхождении сведений, сообщенных Тавриным на допросах, пока не представляется возможным. Ясно только то, что показания эти были ложными.

Теоретически Таврин имел все основания рассчитывать на снисхождение. Уж во всяком случае, жизнь ему и тем более его жене сохранить были должны, чему имелось немало прецедентов. К примеру, в аналогичной ситуации оказалась группа агентов «Цеппелина» под руководством Федора-Виктора Кондратьевича Альбранта, оставленных при отступлении в Риге для убийства Председателя президиума Верховного Совета Латвийской ССР, членов ЦК КП(б) Латвии и членов латвийского правительства, сбора разведданных о Красной Армии и совершения диверсий на стратегических объектах. В октябре 1944 года они были арестованы на конспиративной квартире и направлены в Москву для проведения следствия и суда. Судьбу руководителя группы автору установить не удалось, остальные пятеро ее членов были осуждены к различным срокам лишения свободы от 5 до 15 лет. А ведь, в отличие от них, Таврин не успел приступить к работе и своими предшествовавшими аресту действиями, в первую очередь выбрасыванием рации, в значительной степени сорвал выполнение задания. Он не оказал никакого сопротивления при задержании, хотя имел полную возможность сделать это. Более того, он сам придержал мотоцикл и тем самым позволил догнать себя милиционеру на велосипеде. Он немедленно согласился участвовать в радиоигре с «Цеппелином». И самое главное, на Таврине не было крови советских людей, во всяком случае, отсутствовали доказательства этого. Он не участвовал в операциях карательных отрядов, не было и свидетельств его предательской работы в среде военнопленных. Даже явно навязанный ему рассказ о своей подрывной работе в среде русской эмиграции Таврин впоследствии опроверг, а МГБ не стало настаивать на его подлинности. Судя по всему, данная часть его показаний действительно могла представлять собой мероприятие по зашифровке источника агентурной информации, проходившей по совершенно другому делу. Любые попытки следствия предъявить ему претензии по данному поводу сразу и решительно отметались в такой, например, форме:

«Вопрос: — Вы и ранее выполняли задания германской разведки по убийству советских людей?

Ответ: — Нет, в этот раз я впервые принял на себя задание по террору.

Вопрос: — Вы принимали участие в борьбе немцев против партизан и других советских патриотов?

Ответ: — Нет, я этого не делал. Для этой цели германская разведка меня не пользовала».

Отметим, что показания Таврина в этой части подтверждаются опубликованным заключением Главной военной прокуратуры по делу Шило (Таврина), которое не содержит никаких упоминаний о его сотрудничестве с немецкими спецслужбами до июня 1943 года, о выдаче им коммунистов, командиров и политработников Красной Армии, а также об участии его в карательных акциях. Будь так на самом деле, эти деяния непременно были бы вменены ему в вину, причем в обвинительном заключении и в приговоре приводились бы конкретные факты, подтверждающие эти обвинения.

Несмотря на почти гарантированную высшую меру наказания, Таврин старался защититься различными доступными ему способами. Неглупый и сообразительный бывший агент наверняка попытался сделать все возможное для спасения собственной жизни и жизни своей жены и, скорее всего, согласился на все предложенные ему контрразведкой условия, а также подписал все требующиеся показания, вне зависимости от степени их достоверности. Рассмотрим это подробнее.

Для начала вспомним о том, что в машинописном тексте протокола первичного допроса имелись прочерки, заполненные от руки званием, фамилией и местом службы генерал-майора Загладина — руководящего работника управления кадров Наркомата Обороны СССР. Отметим, что подобная практика применялась в двух случаях: при упоминании любым подследственным либо высших руководителей государства, либо особо засекреченных лиц, о которых не полагалось знать машинистке. Совершенно очевидно, что мы имеем дело со вторым случаем. Из показаний арестованного следует, что Загладин якобы являлся предателем и активным участником, а то и руководителем антисоветской подпольной организации в Красной Армии. Дело было не в самом гипотетическом предательстве Загладина (во избежание недопонимания автор сразу подчеркивает, что такового на самом деле не было), а в том, что информация о привлечении внимания к генералу вообще всплыла на допросах.

Итак, читаем показания допрашиваемого:

«Вопрос: — Вам предъявляются бумаги, отобранные у вас при личном обыске. На одной из бумаг записаны фамилии: ЯКУШЕВ, ПАЛКИН и ЗАГЛАДИН. Кем сделаны эти записи?

Ответ: — Это писал я в Риге.

Вопрос: — Для чего вы записали эти фамилии и взяли эти бумаги с собой, направляясь через линию фронта с заданиями германской разведки по террору?

Ответ: — Я записал фамилии ПАЛКИНА и ЗАГЛАДИНА в связи с тем, что ЯКУШЕВ дал мне к ним явки как к участникам антисоветской организации в Красной Армии, именуемой «Союз русских офицеров». По словам ЯКУШЕВА, до перехода на сторону немцев, он также являлся участником названной организации.

Вопрос: — Вы должны были использовать эти явки для выполнения заданий германской разведки по террору?

Ответ: — Нет, ЯКУШЕВ не знал, что я имею задание по террору, во всяком случае я ему об этом не говорил. Эти явки ЯКУШЕВ мне дал, зная, что я направляюсь с заданием в Москву с тем, чтобы в случае необходимости я обратился за помощью к ПАЛКИНУ и ЗАГЛАДИНУ.

Вопрос: — За помощью в организации террористического акта?

Ответ: — Нет, я повторяю, что о терроре мы с ЯКУШЕВЫМ не говорили.

Вопрос: — Ответьте прямо на вопрос, для чего вам ЯКУШЕВ дал явки к ПАЛКИНУ и ЗАГЛАДИНУ?

Ответ: — Имена ПАЛКИНА и ЗАГЛАДИНА мне стали известны из рассказов ЯКУШЕВА, о его антисоветской работе в Красной Армии. Перед моей выброской через линию фронта, ЯКУШЕВ просил меня записать их фамилии и связаться с этими лицами, в случае необходимости. В частности ЯКУШЕВ предусматривал необходимость получения содействия от ПАЛКИНА и ЗАГЛАДИНА, для устройства меня на работу в воинскую часть.

Ответ: — ЯКУШЕВ рассказал, что незадолго до начала войны с немцами он был уволен из Северного военно-морского флота за какие-то проступки, но в связи с войной, как специалист, был возвращен во флот. Там он связался с антисоветской организацией, именовавшейся «Союз русских офицеров», но вскоре обнаружил за собой слежку и, дезертировав из флота, прибыл в Москву.

В Москве, по его словам, он установил связь со своим знакомым, также участником организации «Союз русских офицеров» — майором ПАЛКИНЫМ.

Далее, по словам ЯКУШЕВА, ПАЛКИН свел его с генерал-майором ЗАГЛАДИНЫМ, который также являясь участником организации, назначил ЯКУШЕВА заместителем командира полка на Западный фронт. Командир этого полка (фамилии его ЯКУШЕВ не назвал), в звании майора, также являлся участником «Союза русских офицеров» и ЯКУШЕВ от ЗАГЛАДИНА, якобы, получил к нему явку.