А правда такова. За расстрел польских офицеров, а их, кстати, было гораздо больше, чем признал Горбачев, – 20857 человек – единогласно проголосовали Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян, Каганович, Калинин, словом, вся партийная верхушка. Особенно настаивали на этом Ворошилов и Жданов. Единственным человеком из кремлевского руководства, выступившим совершенно открыто против этой подлости, стал отец. Свою позицию на заседании Политбюро он объяснил так:

– Война неизбежна. Польский офицерский корпус – потенциальный союзник в борьбе с Гитлером. Так или иначе мы войдем в Польшу, и, конечно же, польская армия должна оказаться в будущей войне на нашей стороне.

Реакцию партийной верхушки предположить нетрудно – отец за строптивость едва не лишился должности. Жданов прямо заявил: «Тогда я могу встать во главе органов!». Но и это не заставило отца подписать смертный приговор польским офицерам. Хотя, безусловно, всем было понятно, что особое мнение одного человека уже ничего изменить не может – поляки были обречены.

Отцу приказали в недельный срок передать пленных польских офицеров Красной Армии, а саму экзекуцию было поручено провести руководству Наркомата обороны. Допускаю, что какие-то подразделения из состава конвойных частей все же привлекли, но расстреливала поляков, как это ни горько признать, Красная Армия. Это та правда, которую тщательно скрывают и по сей день…

Так случилось, что отец – случай беспрецедентный в сталинском окружении! – демонстративно отказался поддержать преступное решение большинства, и Сталин ему это простил.

Сталин этого не забыл… Но факт остается фактом: отец отказался участвовать в преступлении, хотя и знал, что спасти эти 20857 жизней уже не в силах. Учтите еще вот что. Он далеко не всегда соглашался со Сталиным. Нравилось это Иосифу Виссарионовичу или нет – другой вопрос, но слушать он умел.

Я много лет ждал, когда кто-нибудь из Генеральных секретарей, хотя, если честно, понимал, что это невозможно, признается в существовании папки с материалами «Катынского дела». Я-то прекрасно знал, что это за документы и под каким грифом они хранятся еще с сорокового года. Знаю совершенно точно, что отец мотивировал свое принципиальное несогласие с расстрелом польских офицеров и в письменной форме. Где эти документы?

В 1993 году мне довелось побывать в Польше, и у меня сложилось твердое убеждение, что там все давно прекрасно поняли: вся правда о Катыни не сказана и сегодня…

В Польше у меня было немало интересных встреч и разговоров на самом разном уровне, и, думаю, мои собеседники, в том числе и польские журналисты, давно занимающиеся катынской проблемой, явно не удовлетворены и новой версией выдвинутой уже российским руководством. В Польше прекрасно понимают, что и это – полуправда, не больше. Почему, например, не сказано до сих пор, что когда отец отказался исполнить преступный приказ, Ворошилов тут же предложил поручить акцию армии, а Политбюро его поддержало? Потому что это нанесет ущерб престижу армии? Но почему армия, освободившая Польшу от фашизма, должна нести сегодня ответственность за преступные решения политического руководства той поры? Есть, видимо, и другие причины: если сказать правду о «Деле Берия» здесь, неизбежно придется сказать и об остальном…

Несколько человек мой отец все же вытащил из лагеря. Удалось спасти и будущего командующего сформированной в сорок втором на территории СССР польской армии Владислава Андерса. Какое-то время он жил у нас в особняке на Малой Никитской. Естественно, многие подробности, связанные с его пребыванием в нашем доме, помню и поныне.

Из воспоминаний адъютанта командующего польскими вооруженными силами в СССР Ежи Климковского, написанных в Иерусалиме и Риме в 1945–1947 годах:

«Андерс знал, что НКВД еще за несколько месяцев до заключения июльского договора предлагал Пшездецкому формирование в СССР польского легиона… 12 августа 1941 года по радио передали, что во исполнение Польско-советского договора Президиум Верховного Совета СССР объявил амнистию для всех польских граждан, находящихся на территории СССР. Таким образом, для многотысячных масс поляков, разбросанных по бескрайним просторам советской земли, закончились дни неуверенности, дни без просвета, ночи без сна… Одни находились в концлагерях, другие работали в колхозах и на лесозаготовках или же на дорожных работах, пребывали в свободной ссылке, другие в так называемых стройбатальонах, а часть находилась в рядах Красной Армии. Считалось, что в Советском Союзе находится около трехсот тысяч польских граждан, годных к военной службе, поэтому две дивизии – совсем немного. Но передавалось шепотом, что это будут лишь первые части будущей армии…»

Конечно, это всего лишь мои предположения, но, думаю, Сталин знал, что генерал Андерс не расстрелян и находится в нашем доме. Если бы отец не имел в тот период хотя бы косвенной поддержки Сталина, наверняка все было бы совершенно иначе, и свой замысел – создать союзную нам польскую армию на территории СССР – отцу вряд ли удалось бы реализовать.

Он предлагал начать формирование польских частей еще в тридцать девятом, но тогда его предложение отклонили. Когда к отцу попала Директива № 21, подписанная Гитлером, – план «Барбаросса», – уже никто не мог отмахнуться от таких предложений, и, в принципе, вопрос был решен. Но тогда решили из соображений секретности формирование польских частей не начинать – это сразу же насторожило бы немцев: Советский Союз знает о приготовлениях Германии к войне. Чтобы избежать этого, поляков оставили в лагерях, изменив режим их содержания, и на базе этих лагерей начали втайне создавать воинские формирования. Именно поэтому так быстро – уже официально! – была сформирована впоследствии польская армия. Первое соединение – опять же официально – было сформировано, кажется, за два-три месяца…

С Андерсом, к слову, отец поддерживал отношения и позднее, когда его армия была переброшена на Ближний Восток и находилась в подчинении британского командования.

Логика действий моего отца вполне понятна. Здесь речь даже не о каком-то исключительном гуманизме, а о целесообразности. Приближение войны сомнений не вызывало – отец ежедневно получал соответствующие подтверждения по каналам разведки, следовательно, считал он, все эти люди, оказавшиеся на территории СССР, могут стать костяком польской армии, которая вместе с нами войдет в Польшу. Другого пути в Германию просто не было…

Почему настаивали на расстреле Ворошилов, Жданов и остальные, тоже понятно: если бы им дали развернуться, расстреляли бы и загнали в лагеря еще полстраны… А почему категорически высказался за расстрел Сталин?.. Исходил он, как сейчас говорят, из имперских интересов. Объяснял, во всяком случае, свою позицию так: из этого офицерства и придут люди к власти, и это будет уже не та Польша, которая нам нужна. Уже тогда Сталин видел Польшу социалистической…

После решения Политбюро эшелонами этих людей отправили из лагерей в Смоленск, меняя по дороге охрану НКВД на армейскую. Подписи отца есть на справках, кто именно и куда отправлен, но ни на одном расстрельном документе. Впрочем, это не мешает и сегодня, когда многое известно, кое-кому продолжать заниматься фальсификацией.