мужик. Шесь е», — она ска. — «Ныне пойду уж, так место везди буде». Мужик и пошол с ызбы. Она бежит вслед еще: «Ой, мужик, забыла еще сёмого Ивана сказать».

122

Полесники разбойники[75]

Досюльне время жил полесник один. Ну он жил с жоной и детмы. Потом он ловил пастямы мошников. Потом к нему стали розбойники ходить, он был этакой сильный, старик этот, их десеть человек было этых розбойников. Потом его жена этого-то атамана полюбила. Потом этот атаман говорит: «Хозяина твоего, — скае, — перевесть». Так он был этакой сильный, они спрашивают: «В какое время, — скае, — перевесть его надо?» Потом скае: «Надо байну натопить, испаритця он после байны, скае, и тогда меньше у него поры будет в то время». Потом он ушол на полесье. Она и байну ему сготовила к вецеру. Потом он сходил в байну, оны на него и напали артелью, оны уж приготовились днём. Потом его взяли, свезали артелью. Потом под лавкой клали его ноцью. Потом эта жена с этым атаманом спать пошла. Ну, а этых деветерых в особо место в байну положили спать. Потом он ноцью спит в фатере под лавкой, робята только в фатере. Потом он доцьки говорит: «Подай, — скае, — ножик с вороньця». — Доцька скае: «Нет, у меня новый татенька, мать бранитця будё». Потом он мальчика стал заставлять, так мальцик достать не может, руки не хватят. Отець говорит: «Возьми луцинку на пеци, возьми луцинкой, не можешь ли, скае». Потом он взял луцинку, начал в сторону и в другу, достал; ножик с воронця упал на зень, потом скае: «Не можешь ли как-нибудь веревок пересець». А верёвки новый, мальчик и пересек ножом верёвки. Потом, как руки вольны стали, он ноги сам сбавил (уже руки слободны стали, так...). Потом робяткам говорит: «Ну, лягте, — скае, — спать, спите ноне». Потом взял, лёг спать под лавку до утра опёть. Потом жона выстала утром, блины заводит пець, ну и видит: жона стряпну заводит новому мужу. Потом он говорит ей: «Жона, розвяжи, скае, меня», а она говорит: «Для меня хто дюж, скае, тот и муж». Потом она блинов напекла, стряпну наготовила, потом и приходит атаман, розбудила стряпну йисть. Потом приходит и спрашиваэт: «А, ну, что, скае, ты во сне видил, полесник?» Потом: «Видел я ночёсь: быдто полесовать ходил, потом, скае, мошника одного заловил снацяла, потом, скае, деветь мошников, скае, ходят и тых охвота заловить, ходят по бору», — скае. Потом ему сон росказал, потом этого атамана поймал, выстал с-под лавоцьки. «Теперь я сон тиби розсказал, вот я теперь этого мошника поймал его». И укокошил его тут же. Потом шол в байну, у них потолок был на одном дёреви, видишь ты, как-то. Потом пришол да взял и весь потолок съёкнул (сронил) на них, всих там задавил, и ни один не выстал. Потом пришол домой и тую жону начал теребить и доцерь, обых перевёл. Потом сынка взял и: «Полно, скае, мне полесовать, уйду я». И ушол. Только и было.

123

Чортов работник[76]

Досюль жил молодець в бедности и пошол место искать. Ну, шол, шол, пришол к одной фатерки. Ну, заходит в фатерку, тут живёт одна вдова. Ну, «Стой, тётенька, — скае, — нельзя ли ночовать?» — «Ну, можно, — скае, — можно, голубчик, ночовать». Ну, потом ночовал, утром походит. «Так куда, скае, ты, добрый молодець, походишь?» — «Ну, а я, скае, похожу, место ищу, нельзя ли в пастухи или куда-нибудь придатця». Ну, а она говорит: «Наймись ко мни в пастухи». Ну, он нанялся к этой вдовы в пастухи, утром пошол с коровамы в лес. Ну, она и говорит: «Ну, пастушок, скае, по всему лесу гоняй, вот в эту ледину не гоняй». А он этот день и не согнал, а на другой день на эту ледину и пригнал коров. Пригнал коров, потом сел на клочёк (мягкий бугорок), потом вынял у него тут хлеба из кошаля, потом печёночку (репа испечона) стал йисть, а другую на камушок положил. Вдруг приходит человек такой, што с лес долиной. «Как ты, — скае, — смел на эту ледину пригнать коров?» Хватил, взял камень с зёни. «Вот, — скае, — как я камень прижму в пясь (сплющу в пясти), так и тебя также, — скае, — схвачу и скотину всю съем». А этот пастушок хватил печёночку с камня. «Вот, — скае, — я тебя прижму, што и сок побежит» (а он думает — нечиста это сила была, што это камушок, значит). Потом эта нечиста сила одумался: «Нет, видно, этот порнее меня, я только камень сжал в одно место, а он совсем отменито сделал, у него и сок побежал». Ну, этот чорт говорит: «Што, пастушок, поди ко мне в роботники». «Пожалуй, — скаже, — наймусь, ну и только, скае, мни надо скота согнать к хозейки, день понорови, а потом, скае, приду». Ну, он согнал скота к хозяйки, и хозяйке говорит: «Ну, хозяюшка, уволь меня, — говорит, — скотина одна твоя ходить буде, и нихто не тронет скотины». Ну, он пошол. «Ну, ладно, — скае, — пастушок, если так сделал, то спасибо тиби». Там ему розсчиталась из жалования, сколько там ряжено было, так рощиталась вполни. Ну, этот приходит на эту ледину пастушок к хозяину. Ну, это чорт и дожидаат его тут. Ну, и порядились с ним на триста рублей в год служить, и пошли. «Ну, пойдем, скае, за мной», — чорт говорит. Ну, шли, шли маленько место. Потом роботник говорит: «Что, хозяин, скае, надо дров, скае, понарубить по дороге в печку домой, што нам даром ити». Ну, а чорт говорит: «Ну, а как же мы нарубим, у нас нет ни топора, ничого, ну как же мы нарубим?» А роботник говорит: «Ах ты, хозяин, возьмём эту толстую сосну, ты возьми в охапку за вершину за сосну, и я также поймаю, свалим её с корнямы и потащим домой». Ну, хозяин захватил за сосну, а роботник зачал гокать (гукать), и свалили. Ну, свалили, надо нести, значит, домой дрова по пути с сучьямы и кореньямы. «Што, роботничок, ты под вершинку станешь нести на плечах?» А роботник говорит: «Нет, скае, я под комель стану, а ты под серёдку, скае, стань,