И лишь когда опустил ладонь на дверную рукоять, вспомнил и то, что ножны этих мечей чересчур узкие, словно лезвия мечей истончились до размеров прутьев арматуры… или шпаг! Даже рапир.

Дверь не закрыта, подалась без скрипа, там темно, узкий луч света упал из коридора на пол и высветил у противоположной стены спинку высокой кровати. Я осторожно вошел вовнутрь, дверь прикрыл, оставшись в темноте, услышал сзади запах жареного лука, не успел повернуться, как горло больно сдавило удавкой. Я захрипел, упал на колени, что лишь облегчило нападавшему работу. Он навалился коленями на спину и потянул удавку с такой силой, что в глазах потемнело, я вслепую пошарил по стулу, где стоит массивная медная чаша, ухватил ее и с силой ударил наугад поверх головы.

Звякнуло, неизвестный захрипел, давление чуть ослабело, я подсунул пальцы под тонкую веревку, больше похожую на рыболовецкую леску на акулу, давление тут же возобновилось, я ударил еще пару раз, уже хуже, неизвестный уклонялся, тогда я из этой молитвенной позы наклонился и перебросил гада через себя, сам тоже перевернулся с ним, но и лежа оставался таким же, если не больше, беспомощным, а он давил сильнее, хрипел вместе со мной, обдавая запахом жареного лука.

— Да чтоб ты сдох… — прохрипел я.

Оставив чашу, я наконец выхватил нож и ударил наугад, несколько раз, всякий раз погружая лезвие в тугую плоть. Захрипело сильнее, пальцы разжались. Я кое-как освободился от удавки, сунул нож в ножны, вместо него вытащил меч и, проверив пустую постель в полупустой комнате, выскользнул в коридор. На том конце мелькнула фигура Клотара. Он сделал знак, что в одной чисто, идет во вторую, я кивнул и сам потянул на себя оставшуюся дверь еще раньше, чем услышал там шум борьбы и сдавленные проклятья.

Богатая комната ярко освещена, стены в коврах и гобеленах, роскошнейшее ложе с балдахином, а на ложе Марквард борется с леди Женевьевой. Она под ним уже раздета, проще говоря — голая, как лягушка, на нежной, хоть и смуглой, коже отпечатались кровоподтеки, но отбивается отчаянно, а он, тоже голый, старается распластать ее на ложе, прижимает руки, а ногами пытается раздвинуть плотно сомкнутые колени.

— Это уже harassment, — сказал я громко.

Марквард оглянулся, на красном разгоряченном лице изумление сменилось страхом. Перекатившись через ложе, он ухватил оставленный предусмотрительно у изголовья меч, с леденящим душу звоном выдернул из ножен. Женевьева вскрикнула и начала спешно прикрываться разорванной простыней. На щеке царапина, под глазом багровый кровоподтек, завтра победно засверкает всеми цветами радуги. Марквард торопливо ухватил шлем и напялил одной рукой на голову.

— Не смеши, — посоветовал я. — Без штанов, в шлеме… Еще сапоги надень, кот из Бремена. Сдавайся, Марквард!

Он покраснел, надулся, все еще крепенький толстяк, но с отвисающим брюхом и массивными французскими ручками на боках, прорычал:

— С какой стати? Ты сам, дурак, явился. Сейчас здесь будут все мои люди. Я привяжу тебя вот здесь, а сам буду насиловать эту… эту красотку. Кстати, она все еще девственница! Как это Грубер не сумел…

Женевьева крикнула:

— Сволочь!.. Грубер был рыцарем!

Я сказал, косясь на дверь:

— Но стоит ли так уж расшибать лбы из-за бабы? Не Ромео, поди!.. В таком возрасте пора понимать, что все одинаковы. Зачем брать с кровью, когда можно просто поманить пальцем?

Он крикнул насмешливо:

— Ты дурак, да?

— Похоже, — ответил я, — раз не понимаю таких вещей.

Он выкрикнул:

— Так я тебе объясню. Не потому, что люблю просвещать дураков, а чтобы ты понял, что я не отступлюсь. А ты, дурак, не в ту игру полез, понял?

— Так объясни!

В коридоре послышался шум, крики, топот, звон клинков, множество грубых голосов. Марквард победно расхохотался:

— Женевьева — единственная наследница герцога Нурменга. У него замки, города, сотни сел и деревень, а земли столько, что хватило бы на целое королевство. Сам понимаешь, что за это стоит побороться!.. Кстати, за это и Грубер дрался!

Я смолк, для делового человека это серьезно. За такое многие мужчины будут сражаться до конца, Марквард не зря выложил все карты. Теперь я знаю, что не посчитается с потерями, значит, я сейчас, как он полагает, должен метнуться к окну и постараться удрать, унести шкуру и больше никогда-никогда не показываться на глаза, здесь игра по-крупному, игра магнатов, простому мелкому рыцарю лучше не соваться между жерновами…

Я снял с пояса молот. Марквард смотрел непонимающе, еще не видел его в действии. Женевьева все поняла и, вместо того чтобы зажмуриться или отвернуться, повернулась к Маркварду и уставилась на него во все глаза, стараясь ничего не пропустить.

Молот вырвался из моей ладони. Блеснуло, глухой удар, хруст костей, я выставил ладонь, поймал и повесил на пояс, а тело с расплющенной грудью еще стояло у стены, словно обломки костей вонзились в камень. Затем сползло на пол, оставив огромное красное пятно, будто на стену с размаха выплеснули ведро краски, а леди Женевьева все еще с упоением смотрит то на труп врага, то на красное пятно.

— Может быть, оденешься? — сказал я с презрением и процедил: — Девственница…

Она вспыхнула, как маков цвет, а я с мечом в руке выскочил в коридор. На лестнице жаркий бой: Клотар рубится в обе стороны, на него напирают снизу и сверху, он не стоит на месте — делает прыжок вниз, наносит пару смертельных ударов, затем такой же прыжок на ступеньку выше, бьет не ожидающего нападения неповоротливого дурака. В этом бою доказал, что в самом деле лучший из лучших воинов Маркварда, а то и во всем их королевстве.

— Всем стоять! — прогремел я и вскинул меч. — Марквард в аду!.. Леди Женевьева в безопасности и все еще девственница… как идут слухи. Сражаться больше не за что.

Схватка медленно затихала, снизу отхлынули не так охотно, как эти трое, у которых за спиной оказался я. Они сразу бросили оружие на пол и подняли руки.

— Можете взять мечи, — разрешил я, — но держите в ножнах. Вы не враги, к вам претензий нет, каждый выполнял свою работу. Теперь ваша хозяйка — дочь Маркварда, леди Женевьева. Вы ее хорошо знаете… надеюсь.

На меня смотрели с недоверием, очень уж хорошие условия, искаженные злобой лица начали проясняться. Похоже, Женевьеве готовы подчиняться с большей охотой, чем Маркварду.

Клотар повернулся, доспехи кое-где посечены, но, похоже, ни одной раны, крикнул:

— А где Альдер и Ревель? Я их не обнаружил!

Снизу раздался шум, в зал вбежали Альдер и Ревель с мечами в руках, следом за ними брат Кадфаэль. Все трое ошалелыми глазами смотрели на только что завершившееся сражение, на убитых и раненых.

Альдер крикнул горестно:

— Всегда вы, сэр Ричард, жадничаете!

— Нехорошо, — укорил и Ревель. Пожаловался: — Это брат Кадфаэль слишком долго возился с нашим засовом. Не тому в монастырях учат.