Видимо, Даниель все-таки взял верх.

Обегать сарай и стену слишком долго. Он не успеет.

Может быть, он уже опоздал.

Йона рванул пистолет из кобуры, вбегая в пустой сарай. По щелястым стенам бродили солнечные зайчики, свет просачивался через дыры. До крыши было метров семь. Щели светились, образуя гигантскую световую клетку.

Комиссар пробежал по сухому земляному полу, увидел, как мелькнуло в щелях желтое поле, а потом — обе фигуры у задней стены сарая.

Флора неподвижно лежала на земле, а Даниель стоял над ней, направив дуло ей в лицо.

Комиссар остановился, вскинул пистолет, но расстояние было слишком велико. Сквозь щели в стене сарая он увидел, как Даниель, склонив голову набок, прижимает дуло к глазу Флоры.

Дальше все происходило очень быстро.

Мушка пистолета задрожала у Йоны перед глазами. Он прицелился Даниелю в ногу, отследил его движения и положил палец на спусковой крючок.

Грохнуло, отдача прошла через всю руку до плеча, крупицы пороха обожгли руку.

Пуля пролетела прямо в щель между двумя досками. В свете, хлынувшем в дыру, поднялось облачко пыли.

Йона, не останавливаясь, чтобы посмотреть, попал ли он, пробежал через сарай. Фигур он больше не видел. Сбоку мелькал свет, пробивавшийся между досками. Йона пинком распахнул заднюю дверь, выскочил в доходившую ему до пояса траву, споткнулся.

Ружье Даниеля уже валялось на земле. Пуля из пистолета Йоны ранила Грима, и выстрелить еще раз он не успел.

Даниель побрел было к бескрайнему полю, держась рукой за живот. Кровь стекала у него между пальцев по брюкам. Услышав, что Йона бежит за ним, он, пошатываясь, обернулся и жестом указал на Флору, которая, прерывисто дыша, лежала на земле.

Йона приблизился к Даниелю, целясь из пистолета ему в грудь.

Даниель сел на землю, солнце сверкнуло в его очках.

Он застонал и взглянул вверх.

Комиссар ногой отшвырнул ружье и схватил Грима за руку. Протащив его по земляной площадке, Йона приковал его наручниками к одному из торчащих из фундамента колец и бросился к Флоре.

Та была в сознании, но только смотрела на комиссара странно-неподвижным взглядом. Из бедра лилась кровь. Бледное лицо покрывали капли пота. Потеря крови вызвала у нее шок, Флора дышала мелко и часто. — Пить, — прошептала она.

Брюки Флоры насквозь пропитались кровью, которая то и дело пузырилась на ране. Накладывать жгут было некогда. Комиссар обеими руками обхватил ногу раненой и большими пальцами надавил на бедренную артерию над раной. Выхлестывающей толчками крови тут же стало меньше. Комиссар еще надавил, глядя на лицо Флоры. Губы ее были белыми, дыхание — тяжелым. Глаза закрылись; комиссар чувствовал ее бешеный пульс.

— Врачи скоро приедут, — сказал он. — Все будет хорошо, Флора.

Йона слышал, как Даниель у него за спиной пытается что-то сказать. Он обернулся и увидел, что к ним приближается пожилой мужчина. Старик в черном плаще поверх черного костюма шел к Даниелю странно тяжелыми шагами. Напряженное серое лицо; печальные глаза посмотрели на Йону.

— Дайте мне обнять моего сына, — хрипло попросил старик.

Йона не мог выпустить ногу Флоры — чтобы спасти ей жизнь, он должен был сидеть рядом с ней.

Когда старик проходил мимо, Йона ощутил запах бензина и увидел, что плащ старика насквозь мокрый. Видимо, он заранее вымочил одежду в бензине; сейчас в руках у него был коробок спичек. Мужчина двигался скорбно-медлительно.

— Не делайте этого! — крикнул комиссар.

Даниель уставился на отца, пытаясь отползти; он рванулся, стараясь вытащить руку из наручников.

Старик смотрел, как извивается Даниель. Потом дрожащими пальцами выбрал спичку, закрыл коробок и поднес спичку к ребру коробка.

— Она врет! — заныл Даниель.

Отец едва успел чиркнуть спичкой, как тут же вспыхнул неровным пламенем. Его словно замкнуло в шар голубого огня. В лицо Йоне пахнуло жаром. Горящий старик пошатнулся, склонился над сыном и обнял его огненными руками. Старик крепко держал Грима. Даниель пытался вырваться, но в конце концов затих. Обоих охватило стреляющее искрами пламя. Огонь взметнулся вверх; рядом словно захлопали на ветру флаги. Столб черного дыма и хлопья сажи поднялись в небо.

Когда огонь позади просторного сарая потушили, на земле остались только два обуглившихся трупа. Черные кости, переплетенные, тлеющие.

Когда машина «скорой помощи» увозила Флору, на площадку перед усадьбой вышла старуха. Хозяйка Ронне замерла, словно вмерзла в землю за секунду до того, как испытать боль.

Йона возвращался в Стокгольм; по радио передавали литературные чтения, но комиссар снова думал о молотке и камне — орудиях убийства, которые так озадачили его. Теперь все встало на свои места. Элисабет убили не потому, что убийца хотел добраться до ее ключей. У Даниеля были свои ключи от изолятора. Элисабет увидела его. Он стал преследовать жену и убил, потому что она оказалась свидетельницей первого убийства, а вовсе не из-за ключей.

Дождь, тяжелый, как стеклянные шарики, забарабанил в лобовое окно и по крыше. Сквозь капли светило вечернее солнце, от асфальта поднимался белый пар.

Вероятно, Даниель обычно пробирался к Миранде, когда Элисабет засыпала, приняв свои таблетки. Он делал что хотел — у девочки не было выбора. Она раздевалась и сидела на стуле с одеялом на плечах, чтобы не замерзнуть. Но в ту ночь что-то пошло не так.

Может быть, Миранда сказала, что беременна, может быть, Даниель нашел в туалете тест на беременность.

Но его охватила паника — его давняя паника.

Даниель не знал, куда метнуться, он чувствовал себя затравленным, его словно взяли за горло. Он надел сапоги, которые всегда стояли в прихожей, вышел, отыскал во дворе камень, вернулся, потребовал, чтобы девочка закрыла глаза, и нанес удар.

Она не должна была видеть его, ей следовало закрывать лицо руками, как маленькой Ильве.

Натан Поллок истолковал это закрытое руками лицо в том смысле, что убийца хотел отнять у нее лицо, сделать ее неодушевленным предметом.

Но на самом деле Даниель был влюблен в Миранду и не хотел, чтобы ей было страшно.

Убийства других девочек он планировал загодя, однако Миранду убил, поддавшись панике. Он забил девочку камнем, не зная, как выйти из положения.

Что-то из этого — как он заставлял Миранду закрывать лицо, как бил ее камнем, потом переносил тело на кровать и пристраивал руки на лицо — увидела Элисабет.

Камень он, наверное, подложил в камин или выкинул в лесу.

Даниель стал преследовать Элисабет, увидел, как она пробирается в прачечную, прихватил молоток, вошел следом за женой, велел ей закрыть лицо руками — и ударил молотком.