Гривен с шумом отхлебнул вина и так резко поставил кубок, что вино выплеснулось на стол. Он стряхнул с руки красные капельки.

— Я всех сделал богатыми. Все ремесла. Никогда, с тех пор как власть от Килкри перешла Хейгам, никогда не было такого богатства, они получили даже больше, чем заслужили по справедливости.

— Неблагодарные, — согласился Наследник Крови. Мордайн нарочно избегал на него смотреть. Эволт всегда волновался, когда чуял кровопролитие и интриги. Гривен по крайней мере был способен сдерживаться; что же касается Эволта, то во власти его, кажется, слишком часто привлекало ее самое кровавое осуществление.

— Что неблагодарные, это я еще могу допустить, — ворчал Верховный Тан. — Но они слишком далеко заходят, когда вмешиваются в мои собственные нужды. Нам нужна безопасная, покорная Кровь Даргеннан. Ничего из того, что хотим получить — ни Вольный Берег, ни Тал Дир, ни Дорнак, — мы не получим до тех пор, пока Даргеннаны не будут полностью у нас под каблуком. Кто бы ни стал их новым таном, он будет моим творением, а не Ювелиров. И вообще, ничьим больше.

— У меня есть предложение, — позволил себе Мордайн.

Верховный Тан коротко кивнул. Он уже успокоился и теперь мог слушать.

— В этом важно равновесие. Не нужно усиливать противостояние с Ювелирами. Нам полезнее оставаться с ними в хороших отношениях. И со всеми Ремеслами. Но они должны знать пределы своей власти в этой игре. Поэтому я могу просто убрать их кусок со стола. Если мы сделаем это таким образом, что наша рука не будет очевидной, они, может, что-то и заподозрят, но уверены не будут. Я нахожу, что почти всегда это самый лучший выход. Неуверенность ограничивает активность, не вызывая враждебности. — Он услышал, как Эволт пренебрежительно фыркнул, но не обратил на это внимания: сейчас решения принимает Гривен и, будем надеяться, еще долго будет их принимать. Верховный Тан взглянул на сына.

— Иди и найди Элема Т'анарка, — серьезно сказал он. — Скажи ему, что прием на некоторое время откладывается. Да скажи, что задержка вынужденная и ни в коем случае не означает недостатка уважения к великому Королевству Дорнак.

— Он все равно не поверит, — заявил Эволт.

— И не обязан, конечно. Иди же, — прикрикнул Гривен.

Наследник Крови пошел к дверям, метнув недоеденное яблоко обратно в вазу. Он промахнулся, и огрызок запрыгал по полу.

— Очень хорошо, — сказал Гривен. — Используй любые средства, какие у тебя есть, для таких дел. Избавь нас от Генна, а я положусь на твое суждение, что Ювелиры поймут предупреждение.

— Гарантирую, что поймут, — с легким поклоном ответил Мордайн.

— А что с Ланнис-Хейгами? — спросил Гривен. Это было второе, что до ярости выводило из себя Верховного Тана. По мнению Мордайна Джерана, это был гораздо более серьезный источник головной боли и беспокойства, чем мелкие интриги Ювелиров. Он покачал головой с точно дозированным сожалением и умеренной неуверенностью. Не стоит казаться слишком самонадеянным в этом деле.

— Удивительно, как быстро пал Андуран, правитель. Если Лейгер Холдайн аккуратен в своих донесениях, конечно. Хотя кажется маловероятным, чтобы он мог ошибаться насчет чего-то, столь же… существенного.

— Удивительно. Думаешь, это удивительно? — В голосе Гривена еще чувствовался опасный оттенок. Гнев еще не полностью рассеялся. — Я думаю, это больше, чем удивительно. Знай я несколько месяцев назад, что Регнор ок Гир намерен захватить и разграбить наши земли, я не согласился бы ни на какую переписку с ним. Как бы ни было трудно Ланнис-Хейгам, долина Гласа все еще часть моих владений, и они не перейдут к Крови Гир. — Не перейдут, — многозначительно поддакнул Мордайн. Он действительно был в этом уверен, как бы ни пошли события на севере. — Если это правда, Верховный Тан. Я не знаю, не обманывает ли нас Регнор. Или если только Горин-Гиру невероятно повезло. В любом случае, какими бы сообщениями мы ни обменивались с Регнором, настало время действовать более решительно. Темный Путь должен быть отброшен обратно за Каменную Долину, прежде чем сможет закрепиться в долине Гласа.

— Конечно. Армии у нас собраны. Во главе их я пошлю самого Эволта.

Мордайн воздержался от вспышки недовольства. Он бы не рекомендовал посылать на север Наследника Крови во главе армии. Никто из Кровей не был в восторге от Эволта нан Хейга, но Килкри любили его меньше всех. Правда, сейчас не тот момент, чтобы бросать вызов воле Верховного Тана. Советник знал, что терпение Гривена уже и так чуть не лопнуло от долгого ожидания информации о махинациях Ювелиров и провала в предсказанном падении Крови Ланнис-Хейг.

Советник сделал шаг назад, не отрывая глаз от мозаичного пола палаты Верховного Тана. Он помнил, как много лет назад набирался этот пол. Гривен тогда привел от Тарал-Хейга самых лучших мозаичистов, купил самые дорогие изразцы, какие смогли предложить гончары Веймаута. Пастуху потребовалось бы три срока службы, чтобы заработать на такой пол.

— Я рассмотрю вопрос Генна нан Даргеннана сегодня же вечером, если я вам больше не нужен, — пробормотал Мордайн.

— Иди, — разрешил Гривен. — По крайней мере он — та муха, которую мы легко можем прихлопнуть.

* * *

Немного людей нашлось бы в Веймауте, ради которых Теневая Рука решился бы выйти на ночную улицу. При нормальном ходе событий в этом и необходимости не было: люди приходили к нему сами, в тот или другой дворец. Но в случае с Торквентином дело обстояло иначе. В этом случае Советник Кровей Хейг вынужден был надеть потрепанный плащ, закрывавший его с головы до ног, и сам отправиться на вылазку. Ничего из того, что он хотел сказать Торквентину, нельзя было доверять посредникам, а тот прийти к нему не мог.

Советник прокладывал путь по имеющим сомнительную репутацию улицам к центру Зольной Ямы, наверное, самому неприглядному району Веймаута. Он не терял бдительности и слегка подволакивал ногу, как будто он слишком старый и больной, чтобы стоить внимания городских карманников. Держась как можно дальше от него, за ним шли два человека, наймиты, которым он доверял; не охранники, тех он отправил с донесениями. Эти двое вмешались бы, если б ему угрожала какая-нибудь неприятность, но даже с охраной ходить по этим улицам после наступления темноты все-таки было рискованно. Такие прогулки он совершал всего несколько раз.

Мордайн вышел на узкий перекресток и остановился, потом подал знак рукой, и его эскорт растворился в тени. Советник перешел улицу. Здание, к которому он направил свой шаркающий шаг, было совершенно безликим: на этом отрезке улицы только одно здание беднее этого было втиснуто между прочими домами. Он только постучал в дверь и под костяшками пальцев почувствовал крепкую и массивную дверь. Эту дубовую, окованную с внутренней стороны железом и закрытую на толстый засов дверь простым ударом не вышибешь. Торквентин очень дорожил своей частной жизнью.

Мордайн терпеливо ждал отклика из недр дома; он знал, что находился под пристальным наблюдением невидимых часовых еще шагов за сто до двери. Вряд ли они знали, кто он такой, но все равно не верили в его дряхлость и нищету. Впрочем, даже если они и подозревали маскировку, большого значения это не имело. Многие из тех, кто навещал Торквентина, скрывали свое лицо.