Когда я исследовал истинные причины моего стремления к проповедничеству, то обнаружил, что мною движет не преданность Богу, но желание суетной славы. Я понял, что стою на краю пропасти. Некоторое время две противоположные силы – мирские страсти и религиозное вдохновение – разрывали меня на части. В конце концов я ушел из мира и пребывал несколько лет в уединении, медитации и молитве, используя практику суфиев.

Во время медитаций мне были открыты знания, которые я не могу передать словами. Единственное, что я могу сказать читателю, – я узнал это из достоверного источника – то, что суфии – первопроходцы на пути Бога и нет ничего прекраснее, чем их жизнь, ничего более достойного, чем их принципы, ничего более чистого, чем их мораль. Покой и действие, как внешнее, так и внутреннее, все освещено светом Первоисточника Откровения.

Первый этап на пути к просветлению – это катарсис, очищение от всего, что не связано с Богом, и неотъемлемая часть этого этапа – возвышение души молитвой. Последний этап – это слияние с Богом, погружение в Него. Я говорю «последний этап», но это лишь более высокий уровень в развитии сознания. Сказать по правде, этот последний этап на самом деле есть первая ступень истинно медитативной жизни, дверь, куда входит начинающий. С этого момента начинается Откровение. Человеческий язык слишком слаб, чтобы описать те высоты, которых достигает дух на этом пути, – любые попытки неизбежно обречены на неудачу. Лишь весьма приблизительно можно выразить это чувство словами влюбленного:

* * *

Метод Сахла[142] из Тустара заключался в достижении совершенства посредством смирения. Он говорил своим ученикам: «Повторяйте «Аллах, Аллах, Аллах», не переставая весь день и в день следующий за ним, до тех пор, пока это не станет привычкой». Потом он заставлял их повторять имя Бога и ночью, пока они не начинали говорить «Аллах» во сне. В этот момент Сахл приказывал ученикам прекратить повторять имя Бога вслух, но сконцентрировать все свои мысли на этом имени. Продолжая выполнять это упражнение, его ученики в конце концов полностью растворяли свое сознание в мысли о Боге.

Вот два высказывания Сахла:

«Любить – значит совершенствоваться в послушании».

«Только святые имеют право говорить «Я».

Святые являются помощниками пророков и помогают последним выполнять возложенную на них миссию. Святые – это искатели истины – паломники; в то время как пророки – это нашедшие, вернувшиеся из паломничества, вернувшиеся с наказом от Господа проповедовать. Само тело Посланника чище и ближе Богу, чем сердце и душа святого.

Ортодоксальные правоверные и суфии единодушны во мнении, что пророки и святые, воздерживающиеся от греха, стоят выше ангелов. Рационалисты придерживаются противоположных взглядов, мотивируя их тем, что ангелы обитают в высших сферах, имеют более тонкую сущность и более смиренны перед Богом. Опровержением точки зрения рационалистов служит тот факт, что сам Бог приказал ангелам поклоняться пророку Адаму.

Ангелы не чувствуют ни вожделения, ни алчности, ни прочих страстей, они подчиняются Богу инстинктивно, без усилий. Человек же изначально склонен к греху. Сатана живет в самой его крови, противоречивые страсти выбрали его полем для своей битвы. Если такое существо отвращается от греха, начинает молиться и подавляет низменную часть своей души, оно действительно должно стать выше ангелов.

* * *

«Однажды, – рассказывает суфийский шейх Джунайд[143], – мне очень захотелось узнать, как выглядит Сатана, и вот, когда я был во дворе мечети, какой-то старый человек зашел в ворота. Он посмотрел на меня, и мое сердце сжалось от страха. Он подошел ближе, и я закричал:

– Кто ты? Я не могу смотреть на тебя, я не выношу мысли о тебе!

– Я тот, кого ты хотел увидеть.

– Враг человеческий! – воскликнул я. – Ответь тогда, почему ты не поклонился Адаму, за что и проклял тебя Господь?

– Джунайд, – сказал он, – как мог ты подумать, что я поклонюсь кому-либо, кроме Аллаха?

Этот ответ потряс меня, но тут внутренний голос прошептал мне: «Скажи ему, что он лжет. Если бы он был послушным слугой, он исполнил бы Его повеление». Старик как будто услышал, что было сказано в моем сердце.

– О Господи! Ты сжигаешь меня! – воскликнул он и исчез».

Один человек спросил мистика Баязида:

– Кто является истинным господином?

– Тот, у которого нет выбора, – ответил Баязид, – человек, для которого путь Бога есть единственный путь.

Баязид из Бистама (в Северной Персии) был величайшим из суфийских шейхов, его считали имамом суфизма. С молодости он практиковал аскетизм и преданность Богу, увлекался теологией. «Тридцать лет, – часто говорил он, – я посвятил аскетизму, но понял, что нет аскетизма более сурового, чем изучение богословия и жизнь, соответствующая собственным мыслям. Без этого все мои усилия закончились бы неудачей».

Великая истина заключена в этом изречении:

«Мост Священного Закона более узок и опасен, чем мост Страха».

Аллах сказал:

«Я – спрятанное сокровище, и Мое желание – быть найденным, следовательно, Я создал Мироздание для того, чтобы Я мог быть познан».

Кто знает себя, тот знает своего Владыку.

«Признаки познающего исчезают, – говорил Баязид, – его сущность вытесняется Сущностью Другого, его следы теряются среди Следов Другого. Тридцать лет Бог был моим зеркалом, но сейчас я сам мое собственное зеркало. Того, кем был я, больше не существует. Говорить «Я» и «Бог» означает отрицать Единство Бога. Я сказал, что я мое зеркало, но Бог говорит моими устами. Я исчез. Я выполз из моего «баязидства», как змея выползает из старой кожи, и я посмотрел, и я увидел, что «тот, кто любит, и тот, кого любят, и сама любовь – все это одно целое. Слава Мне!»

Ахмад из Балкха придерживался пути смирения в суфизме, он всегда одевался как солдат. «Прячь величие своей бедности» – таков был его девиз. Он имел в виду то, что человек не должен выставлять напоказ свою праведность, то есть одеваться как положено дервишу. Его жена Фатима, дочь правителя Балкха, была также знаменитой приверженкой суфизма. Когда Ахмад отправился повидать Баязида в Бистам, она сопровождала его. Когда она увидела Баязида, она подняла чадру и беседовала с ним, нимало не смущаясь, чем разбудила в муже ревность.